Гарри Поттер и светлый круг
Глава 1
Фотография на стене
Джеральду казалось, что в горле навсегда застрял упругий, плотный комок. Что повернуть дверную ручку труднее, чем поднять одной рукой бетонную балку. Что в мире нет и не будет места, где бывший военный летчик, а ныне врач с мировым именем мог бы спрятаться, закрыться от всех – и дать волю слезам.
Здесь тоже нельзя плакать. Это комната дочери.
Он закрыл за собой дверь.
Эльза сказала: «Я сохранила все, как было»; так и оказалось. Закрыв дверь, он будто вернулся в прошлое – очень недавнее прошлое – и стало легче. Он знал, что это ненадолго, он хорошо себя знал – и все же поддался иллюзорному облегчению. Даже рука привычно скользнула в карман; он вынул ее, с некоторой растерянностью глядя на зажатую в ладони пачку сигарет – ему почудилось, что дочь негромко сказала свое обычное, самую-самую чуточку насмешливое: «Ладно уж, папа… Пепельница на подоконнике». Присев на край стола, Джеральд окинул взглядом комнату – ее любимый диванчик, который она ни в какую не хотела менять, хотя уже коротковат; книжные полки, проседающие под весом тяжелых, в кожаных переплетах фолиантов; большущую фотографию-постер на стене – ее фотографию. Дочь сидит за столом, читает одну из этих загадочных книг, из окна льется солнечный свет – казалось, его можно пощупать. Обычная фотография, не из тех… Те лежали в одном из ящиков стола. На них она двигалась, улыбалась, махала рукой тому, кто смотрел на снимок или, сфотографированная со спины, вдруг поворачивала голову и бросала через плечо суровый взгляд. «Да нет, папа, это не на тебя я так смотрю, это на Колина – достал он меня своим фотоаппаратом!» Джеральд тогда подумал, что, кем бы этот Колин ни был, но снимает он хорошо.
Волшебные фотографии Эльза убрала в стол, и он молча согласился – сил не было на них смотреть. Но на постер рука не поднималась – да и как его снимешь, раз он приклеен? Вместе с обоями?
Они же решили сохранить все, как было…
Портрет начал расплываться, и Джеральд сморгнул слезы. Нельзя – Эльза дома. Хотя она догадается, конечно… но все равно – нельзя.
Он вздрогнул – внизу позвонили. Шаги, щелчок замка, невнятные голоса. Джеральд прислушался, но слов было не разобрать. Почтальон? Однако, судя по звукам, позднего гостя впустили. Минута-другая – жена, видимо, пригласила его в гостиную – потом послышались легкие шаги, скрип ступенек. Стиснув зубы, Джеральд повернулся к зеркалу, присмотрелся – не покраснели ли у него глаза?
Зеркало отразило открывшуюся дверь, вошедшую Эльзу - ее отражение смотрело на него. - Джерри… - сказала Эльза - К нам пришли.
- Да, я слышал. Кто-то из них? (Отражение кивнуло). Эльза, пойми, я сейчас никого из них не хочу видеть. Разве что если это… - он осекся и повернулся к ней. Эльза снова кивнула.
И еле успела посторониться – настолько стремительно шагнул к двери ее муж. Закрыв комнату, заторопилась за ним, но догнать его удалось только когда Джеральд резко – Эльза чуть не врезалась в него – остановился в дверях гостиной.
Поднявшись из кресла, гость шагнул навстречу и неуверенно остановился, зачем-то поправил очки.
- Здравствуйте. Извините, что я пришел без предупреждения. Меня зовут…
- Я знаю, кто вы, - перебил Джеральд.
Он сам удивился резкости в своем голосе и, желая смягчить неловкость, добавил:
- Господи, как вы выросли! Садитесь, мистер Поттер.
- Да, в самом деле, - сказал Гарри, вновь усаживаясь в кресло, - мы ведь с вами встречались только раз, очень давно – в книжном магазине на Косой аллее, помните?
- Конечно. Лет пять назад. Когда отец вашего рыжего друга чуть не подрался с тем неприятным снобом.
Гарри против воли рассмеялся. Ему уже приходилось слышать много всяких высказываний в адрес Люциуса Малфоя, но такое – впервые. «И ведь точно подмечено!» - подумал он, с новым интересом разглядывая Джеральда.
Этот человек вызывал в нем некоторую робость. Весь его облик излучал силу, еще раз силу - и ум. Особенно глаза: пытливые, проницательные, изучающие…
Глаза Гермионы.
Сердце невыносимо сжалось, и он перевел взгляд на Эльзу - маленькая и хрупкая, она смогла выбраться из-за спины мужа, только когда тот шагнул в комнату.
- Здравствуйте, миссис Грейнджер, - сдавленным голосом поздоровался он.
- Здравствуйте, Гарри. Я так рада…
- Я тоже. Я давно хотел зайти к вам, но…
- Были заняты?
- Не только. Не был готов…
Это от матери Гермиона унаследовала пышные каштановые волосы и густые, очень подвижные брови, и быстро меняющиеся выражения лица, которые что-то говорили даже тогда, когда она молчала.
Он смотрел на Джеральда и Эльзу Грейнджер – и видел Гермиону.
- Люциус Малфой, - сказал он, обращаясь к Джеральду. – Он был намного хуже, чем просто «неприятный сноб», мистер Грейнджер. Один из ближайших соратников Волдеморта. Но я уверяю вас – не все волшебники таковы, далеко не все.
- Я знаю, Гарри. Таких, как он, и у нас хватает. Но я общаюсь с волшебниками, и у меня есть друзья среди них. И моя дочь…
Он замолчал. Эльза тихо всхлипнула и пробормотала:
- Извините.
- Не за что, миссис Грейнджер.
- Вы любили ее, Гарри?
Гарри смешался.
- Не сейчас, Эльза, - мягко сказал Джеральд.
- Простите, Гарри… Хотите выпить?
- Да, спасибо. Что-нибудь не слишком крепкое.
- Джин с тоником?
- А что это?
- Ну… попробуйте.
Она ушла на кухню, вернулась с подносом, раздала бокалы. «Господи, - думал Гарри, глядя на нее, - как они похожи!» Со стесненным сердцем он взял бокал, отхлебнул. Вкус порядочно его удивил – странный, но приятный, несмотря на горечь, и почему-то аромат сосновых иголок.
- Она была моим другом, - сказал он, - нет, больше. Мы ведь были вместе с самого начала – я, она, Рон… Как один человек. Ее убили – и как будто убили часть меня. Я не могу с этим смириться.
Он помолчал.
- А насчет любви… не знаю, миссис Грейнджер. Они с Роном любили друг друга, и я был только рад за них. Нисколько не ревновал. Так что нет, наверное.
- Вы так думаете?
Гарри повернулся к нему:
- Что вы хотите сказать?
- Возможно, когда-нибудь вы поймете, - мягко сказал Джеральд; шевельнулся, устраиваясь поудобнее. – Я знаю о Роне, конечно. Мы ведь никогда не лезли в ее личную жизнь – потому и она от нас ничего не скрывала. Про вас и Джинни Уизли я тоже знаю – Гермиона рассказывала. Она нам рассказывала про вас все – вы уж простите ее!
- Да все в порядке! – воскликнул Гарри, порядочно ошеломленный этой информацией. – Я же не делаю тайну из своей жизни, и вовсе не против, чтобы вы про меня все знали! Я просто не знал, что так много для нее значил!
- Но вы только что сказали, как много значила она для вас, - заметил Грейнджер. – Неужели вы думаете, что она не испытывала к вам то же самое? Как, по-вашему, сохранилась бы в противном случае ваша дружба?
- Да… Правда.
- Очень рад, - Джеральд Грейнджер коротко улыбнулся. – Гарри, я должен кое-что рассказать вам… То, что не смогла рассказать вам Гермиона, не смогла столько лет. Она любила вас. Очень любила. Вы даже не представляете, как.
- Меня?! Господи, мистер Грейнджер, простите, но вы ошибаетесь! Вы знаете, как она себя, бывало, вела со мной? Честное слово, на первых курсах я порой жалел, что она девочка – так хотелось ей врезать!
- Я могу объяснить. Только мне придется начать издалека. Согласны послушать?
- Разумеется!
- Тогда… - на его лице вдруг появилась легкая растерянность, и он повернулся к жене: - Как ты думаешь, с чего начать?
Эльза Грейнджер, до сих пор молчавшая, печально улыбнулась:
- С кошки, Джерри.
- Точно!
- Причем тут кошка? – удивился Гарри.
- Она принесла нам письмо из Хогвартса.
- Кошка? Не сова?!
- Кошка. Она царапала дверь и мяукала. Я открыл дверь, она тут же вбежала в дом. Гермиона была в восторге – она обожает кошек…
- Еще бы, - улыбнулся Гарри, вспомнив Живоглота. – Про это в Хогвартсе даже анекдоты ходили.
- Правда? Какие, например?
- Ну… такой был: все подряд заходят в гостиную Грифиндора и спрашивают у Гермионы – у кого жаба пропала, у кого крыса, у Дамблдора феникс… Гермиона в недоумении: чего они за своими животными не смотрят, вот у нее Глотик ни разу не терялся. А Живоглот облизывается и думает: «Скоро и Гарри о своей сове спросит!» Мистер и миссис Грейнджер рассмеялись.
- Неплохо! – сказал Джеральд. – Но наш анекдот получше – это ведь было на самом деле. Короче, Гермиона стала звать кошку на кухню, обещая ей вкусного молочка. А кошка вдруг превратилась в суровую пожилую даму и заявила: «Спасибо, мисс Грейнджер, но я бы предпочла стаканчик яблочного сидра!»
- Так это была Мак-Гонагалл!
- Совершенно верно. Профессор Мак-Гонагалл собственной персоной. Я ученый, Гарри, и мне не положено верить в волшебство и сказки, однако особого шока я не испытал. Надо полагать, она была несколько разочарована.
- Джерри привык смотреть в лицо фактам, - пояснила Эльза, - а фактов к тому времени у нас накопилось – куча!
- Да. Как-нибудь, Гарри, я дам вам почитать дневник – я вел его с того времени, как с Гермионой стали происходить непонятные вещи.
- Скажем, все маленькие дети любят выкидывать игрушки из коляски. Но только Гермиона могла заставить их вернуться обратно!
- Эльза, если про все это рассказывать, мы и до завтра не закончим. Да, мне пришлось признать, что магия это или нет… но что-то такое существует. И уж если в руке пятилетней девочки леденец превращается в великолепное фруктовое мороженое, то что странного в том, что пожилая волшебница извлекает из воздуха письмо с печатью Хогвартса? Да, мадам Мак-Гонагалл была разочарована. Вы, волшебники, народ честолюбивый, любите кого-нибудь удивить, а кого удивишь магией, кроме нас, бедных маглов? Другого волшебника, который умеет все то же самое? Сквиба? Он, хоть и не способен колдовать, знает, что все это возможно…
- Ваша правда, - улыбнулся Гарри.
- Ну вот… Мак-Гонагалл отвела нас на Косую аллею, мы там поменяли деньги в вашем «Гринготсе» - я чуть не свихнулся, пока запомнил, сколько кнатов в сикле и сиклей в галеоне! Купили мы все, что требовалось, Гермиона еще полчаса подбирала палочку – чуть лавку не разнесла. А когда вернулись домой, накинулась на книги. Вы же знаете, она может спокойно смотреть на книгу, только если прочитала ее от корки до корки.
- И в кого, интересно, она такая пошла? – невинно спросила Эльза Грейнджер.
- Правда интересно, - задумчивым тоном подхватил Джеральд. – По-моему, как раз в твоей библиотеке нет ни одной непрочитанной книги.
- А в твоей разве есть?
- Конечно! Зачем их читать, если я и так знаю, что там написано?
Тут уже все трое рассмеялись; потом миссис Грейнджер вдруг заплакала, несколько раз, пока Джеральд молча обнимал ее, повторила: «Извините… простите меня!», и вдруг сказала:
- Спасибо, что пришли к нам, Гарри. А то мы тут уже забыли, что такое – смеяться… Гарри стало совсем нехорошо.
- И что было дальше? – поспешно спросил он.
- Дальше?.. Дальше, Гарри, она наткнулась на ваше имя. Она прочитала все, что касалось вас, несколько раз подряд. И влюбилась в вас.
- Да ну!
Грейнджер усмехнулся, достал сигареты. Его жена коротко глянула на него, потом пробормотала: «Ладно уж… Сейчас пепельницу принесу».
- Гарри, - лицо Джеральда вдруг посуровело, - мало кто знает, что это такое – любовь десятилетней девочки.
- Одиннадцатилетней, - поправила вернувшаяся миссис Грейнджер, положила перед мужем пепельницу и села рядом с ним. Гарри заметил, что глаза у нее еще больше покраснели, и отвел взгляд.
- Неважно, Эльза! Да, она вас никогда не видела, и ей пришлось полностью, с нуля, вас придумать. И каким она вас придумала!
- Каким? – спросил Гарри, уже догадываясь, к чему ведет Грейнджер.
- О, в двух словах не расскажешь! Главное – вы для нее были великим волшебником и рыцарем без страха и упрека, Мерлином и королем Артуром в одном лице. Она сразу же решила, что будет достойна вас и станет…
- Моей дамой сердца? – усмехнулся Гарри.
- Больше. Боевой подругой, девушкой-рыцарем, вроде Бритомарты.
- Я не знаю, кто это.
- Была такая в легендах… Вы разве их не читали? Ваши ведь часто упоминают Мерлина.
- Мерлина – да, но он был на самом деле, некоторые считают, что он до сих пор жив.
- Возможно, и остальные были… Но я сейчас не об этом. Конечно же, Гермиона сразу подсчитала, сколько вам лет. Места себе не находила – так ей не терпелось оказаться в одном поезде с вами!
- Ну, представляю! – воскликнул Гарри, тронутый до глубины души.
«Как мало я ее знал! – подумал он. - Я ничего о ней не знал!»
Эта мысль потрясла его. Надежда, приведшая его в дом Грейнджеров, и без того слабая и пугающая, еще раз пошатнулась.
- Я догадываюсь, - сказал он. – В поезде она наткнулась на меня – и разочаровалась?
- Да. Нет. Не так все просто, Гарри. Кстати, она не случайно наткнулась. Она вас искала по всему поезду.
- Меня? А не жабу Невилла?
- Ах да, жаба Невилла… Ее тоже. У нее еще тогда было вроде принципа… я бы так сформулировал: если по дороге к цели походя можно сделать что-то хорошее – почему бы не сделать?
- Понятно! И что дальше?
- Дальше – да, она увидела вас. Не рыцаря в латах – обычного, живого мальчика, своего ровесника. Она знала, что так и будет – мне удалось привить ей умение быть объективной. Но что стало для нее неожиданностью – то, что в ее сердце вы сразу заняли прочное место рядом с тем, придуманным мальчиком. Рядом! Вы ей очень понравились, Гарри. Вот она и растерялась.
Он закурил и аккуратно положил на стол зажигалку.
- Вам не слишком тяжело это слушать? – спросила Эльза. - Скажите, если так.
- Тяжело! - признался Гарри. – Но все это очень важно, очень! Я должен знать о ней как можно больше.
Джеральд затянулся сигаретой, потом сказал:
- Хорошо. А то я испугался, что вы слушаете меня из вежливости, и я только зря вас терзаю. У меня есть свои недостатки. Порой я могу не заметить, что стал… беспощадным, к примеру.
- Меня не нужно щадить. На чем вы остановились – что она растерялась в своих чувствах? - Ну да. А она терпеть не могла быть растерянной. И она смогла увидеть того, придуманного Гарри Поттера в вас – в живом Гарри. Вдумайтесь – не вообразить, а увидеть! Она поняла, что вы действительно такой, только не знаете об этом. И решила сделать все, чтобы помочь вам себя узнать.
- И значит, когда она заставляла меня делать домашние задания, не давала пропускать уроки, нарушать правила?.. А я-то на нее злился!
Он улыбнулся. Потом спросил:
- Вы знаете Хагрида?
- Конечно, кто же его не знает? А что?
- Когда-то… - Гарри попытался проглотить комок, - когда-то он нам с Роном сказал: «Сердце у нее где надо, у Гермионы.»
Он заморгал.
- Держите себя в руках, Гарри, - сдавленно попросил Джеральд; Гарри с некоторой злостью глянул на него. – Если вы сейчас заплачете, мы тоже не удержимся. Затопим гостиную…
Гарри стало стыдно за свое раздражение. Не ему одному нужна была железная выдержка и колоссальное напряжение воли, чтобы сидеть здесь и продолжать этот разговор… - Я все же не понимаю… а это и правда очень важно, мистер Грейнджер, - тихо сказал он, - если она и правду любила меня – до конца – то как же все-таки Рон? Вы думаете, она в нем искала только утешение?
- Да, искала. Но не только. Гермиона всегда робела перед вами, Гарри. Однако в Роне она не только искала утешение – она любила и его. И я вам заявляю со всей ответственностью – можно любить двоих.
Он улыбнулся, глядя на ошеломленное лицо Гарри, потом переглянулся с женой и добавил:
- Думаю, со временем и это поймете. А пока – поверьте нашему опыту.
Эльза засмеялась, и сгущающиеся сумерки стали чуточку светлее.
- Я уверена, - задумчиво сказала она, - что Джинни Уизли тоже это знает.
Гарри коротко улыбнулся:
- Наверняка.
- Гарри, - негромко спросил Джеральд, - теперь вам что-нибудь мешает признать, что вы любили Гермиону?
- Только одно.
- Что же?
- Мне страшно, - хрипло сказал Гарри.
По его лицу разливалась смертельная бледность. Джеральд хотел что-то сказать – и осекся. Эльза растерянно спросила:
- Гарри… может, еще джина?
- Да, пожалуйста…
- Нет! – вдруг сказал Джеральд, и привставшая Эльза замерла. – Рюмку кофейной настойки! Не маленькую!
- Хорошо! – Эльза опрометью бросилась на кухню.
- А… что это такое – кофейная настойка? – Гарри пытался взять себя в руки. Эльза прибежала, поставила на столик рюмку.
- Мой специалитет, - пояснил Джеральд. – Залпом, Гарри!
Гарри проглотил жидкость, уронил рюмку и, согнувшись пополам, закашлялся. Эльза вскочила.
- Не надо, - остановил ее муж. – С такой дозы… Ну, как вы? – сурово спросил он.
- Ужас! Хуже огненного виски!
Он немного отдышался, посмотрел на свои руки –больше не тряслись. По жилам стремительно разливалось тепло, и страх сжался до маленькой точки.
- Так лучше, правда?
- Еще бы! Снейп дорого дал бы за рецепт.
- А он пробовал. Как-то соблаговолил зайти к нам в гости, я его и угостил.
- И что?
- Его впечатлило, конечно. Но от рецепта отказался – это же Снейп. Сказал что-то вроде: «Спасибо, но не думаю, что волшебник должен учиться у магла». Ну как, пришли немного в себя?
- Да. Извините, что так вышло.
- Не за что. Гарри… Это связано с тем, за чем вы к нам пришли?
Гарри поднял на него глаза и кивнул.
- Но почему вы так боитесь любви, что в ней страшного?
- Любви? – Гарри затряс головой. – Что вы, ни в коем случае! Мне сейчас очень плохо, но в то же время я… так счастлив. Страшно не это… господи, я все время хожу вокруг да около, простите меня… но я боюсь того, что должен сделать, боюсь обнадежить вас, я сам боюсь этой надежды!
Джеральд и Эльза уставились на него. Потом Эльза выдавила:
- Гарри, все волшебники в один голос утверждают, что нельзя воскресить тех, кто уже умер. Это… не так?
- Возможно.
- Только… возможно?
- Да, - жестко сказал Гарри. – Это только слабая надежда.
Он помолчал.
- Вообще-то, существует заклинание, которое позволяет ненадолго оживить умершего – очень ненадолго - но я им не владею. Мне надо не это. Я хочу ее вернуть.
- А вы можете?!!
- Не знаю.
Он твердо посмотрел Грейнджеру в глаза:
- Не знаю, мистер Грейнджер. Я перерыл кучу книг – и нашел только намеки, случайные оговорки, обрывки. Ничего больше. Но них сложилась какая-то смутная картина… Мне бы ум Гермионы, ее интуицию!
- Кто-то пытался проникнуть… туда?
- Пытались. Как правило, это плохо кончалось. Уцелевшие… как раз от них все эти намеки и остались. А ведь это были великие волшебники, Джеральд… Ох, простите, мистер Грейнджер.
- Можете звать меня Джеральдом.
- Спасибо, только… непривычно пока. Так вот, об этих попытках – это было очень давно. Последняя состоялась около трех тысяч лет назад, больше я ничего не нашел. А тогда еще и писали по-другому, не было принято выражаться напрямую. Вот и пришлось все восстанавливать, переводить, истолковывать. Одно ясно – все стали бояться. Помните, как столько лет никто из волшебников не мог произнести имя Волдеморта?
- Кроме вас.
- И вас – тех маглов, которые о нем слышали. Они были не так напуганы. Я тоже. Так вот, это… все, что после жизни – для волшебников еще страшнее. Мы даже не говорим типа «Сам_Знаешь_Где». Мы говорим лишь «…там» - как маглы, но с еще большим страхом. Мне тоже бывает страшно даже думать об этом, потому я так… сорвался. Сейчас даже не понимаю, как у меня хватило сил и нервов все это прочитать. И я нашел только одно четкое указание, которое дает представление, что там. Отсылка к магловской легенде. Но верно ли оно?
- Однако все же вы на что-то надеетесь?
- Да. Хотя мне далеко до тех волшебников… но я особенный. Из-за того, что сделал со мной Волдеморт – и благодаря маме, ее жертве. У меня необычная кровь. И у меня необычная сила – сколько лет Дамблдор пытался меня убедить и не мог! А вы смогли.
- Я?
- Да. Когда заставили меня осознать. Дамблдор убеждал меня, что моя любовь, неважно – к любимой, друзьям, родителям, просто к хорошим людям – что это очень могущественная сила. Такая, что в Отделе тайн Министерства ее хранят за семью печатями.
- Но если она у них…
- Они у себя не мою любовь хранят, - усмехнулся Гарри. – Я точно не знаю, что именно – скорее всего, талисманы для ее управления, что-то в этом роде.
Он замолчал, и молчание повисло между ними, как тяжелый ком. Эльза, совершенно по-гермионски прижимая пальцы к губам, во все глаза смотрела на Гарри. Джеральд, стиснув зубы, напряженно размышлял.
- Мы можем чем-то помочь?
- Да. Я за этим, собственно, и пришел. Очень нужна ее фотография.
- У вас разве нет? – удивилась Эльза. – Ох, простите, нашла, о чем спрашивать!
- Есть. Какие-то она мне дарила, другие я выпросил у Колина Криви. Не подходят.
- А какой она должна быть?
- Если бы я знал! – с отчаяньем сказал Гарри. – Я почти ничего не знаю! Не знаю даже, почему те не подходят, просто смотрю и вижу – не то!
- В ее комнате лежит целая коробка, - Эльза встала. – Я принесу.
Она пошла к лестнице, включив по дороге свет. Гарри заморгал, проводил ее взглядом и повернулся к Джеральду, когда тот спросил:
- Гарри, а все же… что там? Да, я понимаю, что все очень смутно, но все-таки – можете хоть что-то сказать?
- Попробую, - Гарри сжал пальцами подбородок, - хотя лучше потом, чуть погодя, мне надо подобрать слова. Да, имейте в виду – это все о волшебниках. Никто не знает, куда уходят маглы.
- Почему?
- Наверное, не интересовались.
- Так что – загробные миры, что ли, разные для нас и для вас?
Эльза вернулась с коробкой и опять уселась рядом с мужем.
- Спасибо, - Гарри придвинул к себе коробку. – Да, разные. Будь Гермиона обычной маглой, не было бы никакой надежды, но она была волшебницей. Она просто обязана быть там! – воскликнул он, чувствуя, как горло снова сжимается от страха и неуверенности. - Смелее, Гарри! Может, еще рюмочку?
Гарри с благодарностью посмотрел на него и улыбнулся:
- Нет, спасибо! Разве что мне станет совсем плохо.
Он начал доставать пачки фотографий.
- А вот Снейп, - продолжил Джеральд, - выпил три рюмки. Правда, третья далась ему с трудом.
- Так то Снейп…
Улыбнувшись – шутливый тон Джеральда и правда бодрил - он стал перебирать фотографии. Сначала шли обычные, магловские – ребенок в коляске, малышка на велосипедике, девочка пяти-шести лет на карусельной лошадке – в ней уже можно было узнать Гермиону. «Какая маленькая!» Спохватившись, отложил их все в сторону и взялся за волшебные. Джеральд и Эльза напряженно следили за растущей на столе кучкой, за мрачнеющим лицом Гарри. Надежда, принесенная им, уже еле мерцала, как огонек догорающей свечи. И когда Гарри, положив на стол последнюю фотографию, обессилено откинулся в кресле и прикрыл глаза, от огонька уже оставался тлеющий уголек.
Гарри вдруг встал, потянулся. Под ногой хрустнуло стекло. Глянув вниз, увидел осколки разбитой рюмки, достал палочку и произнес: «Вингардиум левиосса! Репаро!» Осколки мерцающим роем взлетели в воздух, соединились, и рюмка, целая и невредимая, аккуратно встала на стол.
- Что-то я пропустил, - почти шепотом сказал Гарри. – Что-то пропустил…
Он снова сел, провел над снимками сначала палочкой, отчего кучка волшебных фотографий мягко засияла, потом, переложив палочку в левую руку, вытянул над ними ладонь. Грейнджеры заворожено смотрели на него. Впервые после смерти Гермионы они видели волшебника за работой. Рука Гарри зависла над отложенными в сторону обычными фотографиями; вдруг, положив палочку на колени, он схватил их и начал перебирать, на секунду впиваясь взглядом в каждую из них.
А потом, положив последнюю на стол, снова откинулся в кресле.
- Тоже не подходят? – хрипло спросил Джеральд.
- Нет, - Гарри открыл глаза и встретил его взгляд. – Гермиона здесь слишком маленькая, не та, которую я знал. Но я понял. Волшебные не годятся, фотомагия мешает. Мистер Грейнджер, - он подаллся вперед, - нет ли у вас обычной, неволшебной фотографии, сделанной недавно?
Джеральд и Эльза переглянулись.
- Есть такая! - отрывисто сказала Эльза. – Года два назад – подойдет?
- Подойдет! Где она?
- В комнате Гермионы. Я не могла ее принести, она приклеена к стене. Это большой постер…
- Большой? Насколько? Она там в полный рост? – Гарри вскочил на ноги.
- Ну, она там сидит, но вроде да, в натуральную величину…
Не дослушав, он бросился к лестнице. Взлетел по ней так, что поспешившим за ним Грейнджерам показалось – он воспользовался магией. И нерешительно замер перед дверью. Слегка запыхавшаяся Эльза протиснулась мимо него, вошла и включила свет.
- Заходите, Гарри.
Поколебавшись, он перешагнул порог и начал оглядываться. Его взгляд остановился на фотографию, он подошел и застыл.
- Вам нравится? – спросил Джеральд. - Потрясающе!
- Ее сфотографировал мой коллега, Реджинальд Хью. Мы с ним однокурсники, он еще в колледже всюду таскал с собой фотоаппарат. Несносный тип, но талантлив, очень талантлив. И как дантист, и как фотограф…
- Я вижу!
- Подходит, Гарри? – тревожно спросила Эльза. – Она ведь не цветная.
- Неважно. Неважно! – его взгляд скользил по профилю Гермионы. – Главное, это она… она, настоящая… - он посмотрел на диван под постером. – Это можно убрать?
- Разумеется.
Он достал палочку, но Джеральд отодвинул его в сторону, нагнулся, поднял весь диван и поставил под окном.
- Чуть что, сразу палочка! – с притворной грубоватостью сказал он. – А руки на что?
- Вы с Хагридом не пробовали армрестлинг? – ошеломленно спросил Гарри.
- Пробовал, а как же!
- Ну, и?..
- Я проиграл, - признался Джеральд. – Но не сразу!
Эльза хихикнула.
- Ну что, Гарри? - спросил Джеральд. – Я так понял, что…
- Да. И место тоже, - завороженный, Гарри с трудом оторвал взгляд от фотографии и начал оглядывать комнату. – Ее комната, здесь все – ее… Жалко будет, правда, портить такой снимок!
- Гарри, - сурово заявил Джеральд, - если вы вернете нам нашу девочку, я, так и быть, прощу вам испорченный постер!
- Да мы новый закажем, Гарри! – торопливо вмешалась Эльза. – У Реджа ведь пленка сохранилась.
- Ладно! – Гарри присел на диван. – Я немного соберусь. И кое-что надо объяснить.
- Если о том, что это будет опасно, то не надо. И так понятно.
- Может, и не будет. Вот что самое плохое, мистер Грейнджер…
- Джеральд.
- Да, Джеральд. Хуже всего то, что я почти ничего не знаю. Может оказаться проще простого. Но можем и погибнуть все.
- Тогда Эльзе лучше уйти…
- Я остаюсь, - отрезала она. – Гарри, даже если не получится ее вернуть… мы хотя бы сможем ее увидеть? Поговорить?
- Думаю, да.
- Тогда я остаюсь.
- Я должен предупредить – если та легенда верна, Гермиона будет в очень плохом состоянии. Несколько, возможно… безумная.
- Что за легенда, кстати? Я так и не спросил, а ведь вы сказали – магловская.
- Про музыканта-волшебника, который спустился в страну мертвых за своей возлюбленной…
- Евридикой. Легенда про Орфея! Так ваш загробный мир – это Аид?!
- Вряд ли один к одному, но очень близко. В легендах ведь многое искажаются. Но все, что я нашел в наших книгах, хорошо укладывается в этом. Очень надеюсь.
- А «Одиссею» вы читали?
- Да. Тогда я и понял, что моя кровь должна помочь.
- Так вы говорили в буквальном смысле? – с ужасом спросила Эльза. – Она должна напиться вашей крови?
- Видимо, да – это должно привести ее в чувство. Миссис Грейнджер, если вид крови на вас плохо действует…
- На меня? Я же врач! Подождите. Значит, у нее там есть тело? Она не просто дух?
- Есть… мы называем это «телесность». Не совсем тело, не совсем жизнь…
- Носферату?
- Да, - Гарри был порядочно удивлен. – Не думал, что вы знаете это слово.
- Оно из наших сказок, Гарри. Из страшных.
- Да, носферату, нежить… - он заметил, что Эльзу передернуло. – Это необязательно что-то страшное, миссис Грейнджер! Немного телесности есть даже у призраков.
- А как она будет выглядеть?
- Гермиона? Такой, какой себя помнит – и в то же время какой увижу ее я, а мне надо будет не только представлять ее, но и видеть перед собой – для того и нужна фотография.
- Я слегка запуталась… неважно. Получается, что ей снова будет шестнадцать? – засмеялась Эльза.
- Ну… да. Физически. Или семнадцать, где-то посередине – она ведь помнит себя восемнадцатилетней. Телесность изменчива. Но Гермиона ничего не забудет, не потеряет год жизни. Тело и дух – разные вещи, неважно, живое тело или носферату. Ее духу восемнадцать лет, она будет помнить все. Подождите, миссис Грейнджер, я вдруг подумал…
- Что?
- Что могу погибнуть только я.
- Гарри, мы не вправе настаивать, я знаю…
- Да я не боюсь! – почти закричал Гарри. – Уже не боюсь! Но если меня убьет, у вас будут неприятности с полицией! Лучше все же, если я захвачу фотографию с собой – я могу отделить ее от стены, не повредив обоев…
- Нет! – вмешался Джеральд. – Не беспокойтесь, Гарри. Убьет так убьет – я вас отнесу во двор и аккуратненько закопаю. Сойдет?
Гарри уставился на него, потом нервно рассмеялся:
- Нет. Есть лучший вариант, - он порылся в карманах, достал кусок пергамента, взмахнул над ним палочкой и протянул Джеральду. – Телефон мистера Уизли. Ему вы можете все объяснить. Он заберет мое тело.
- Хорошо, - Джеральд сунул бумажку в карман. - Нужно еще что-нибудь?
- Нет, - Гарри встал и начал закатывать рукав рубашки. – Впрочем, да – хорошо бы и ее палочку, на всякий случай. Она у вас?
- Да, здесь, - Джеральд подошел к столу, открыл верхний ящик. – Только достаньте ее сами, я боюсь к ней прикасаться.
- Почему? - удивился Гарри, беря палочку. – У вас в руках это просто кусок дерева.
- Раньше – да. А сейчас током бьется.
- ЧТО?! – Гарри остолбенел.
- В чем дело, Гарри? Я думал, это нормально – она же волшебная.
- Джеральд это ощущение где возникает – здесь? – он показал на ладонь. – А потом идет к локтю?
- Да, именно. Мгновенно – как электрический ток.
- А у вас? – Гарри повернулся к Эльзе.
- Я давно ее не трогала…
- Возьмите!
Недоумевающая Эльза подчинилась и, тихо охнув, расширенными глазами уставилась на палочку.
- Отдайте! – отрывисто сказал Гарри. – Не вздумайте взмахнуть!
Он положил палочку на стол; его взгляд перескакивал с Эльзы на Джеральда.
- Не может быть!
- Гарри, в чем дело?
- Да вы волшебники!
- Что?! – на сей раз остолбенел Джеральд. – Бросьте, Гарри. Нас же проверяли. Мак-Гонагалл лично нас проверила, когда принесла письмо. Да и это проявилось бы, так или иначе, еще в детстве – как у Гермионы.
- Джеральд, я все это знаю – однако только волшебник чувствует палочку. Что-то вас сделало волшебниками. Может быть… ее смерть.
- Я не верю, Гарри.
- Я тоже. Так не бывает. Никогда такого не было. Ладно, потом. - Гарри закатал второй рукав, достал свою палочку, а гермионину засунул в карман джинсов. – Пора уже. Надо приступить. Надо решиться… Отойдите к двери. Ни в коем случае не вставайте между мной и фотографией, пока она не… не откроется. Можно сделать свет поменьше?
- Конечно, - Эльза метнулась в угол, включила торшер, потом потушила люстру. – Так хорошо?
- Отлично. - Гарри глубоко вздохнул. – Все... Однако, в последний раз - мы и правда можем погибнуть.
- Гарри, - резко сказал Джеральд, - а если погибнете вы, что будет с вами? Не с вашим телом, а с вами?
- Я… окажусь там, конечно.
- С ней?
- Наверняка.
- И вы утверждаете, что мы стали волшебниками.
- Да, но причем тут?.. – Гарри осекся.
- Если уж оттуда в одиночку выбрался дикарь Одиссей, - пояснил Джеральд, - значит, тем более выберемся мы. Вчетвером, - он улыбнулся. – Все у вас получится, Гарри. Я знаю.
- МЫ знаем, - присоединилась Эльза.
Гарри вернул им улыбку. Потом сказал:
- Я начинаю.
Глава 2
Гермиона
Некоторое время он смотрел на постер. Поднял палочку. Джеральд ожидал какого-нибудь заклинания, но Гарри лишь прошептал:
- Гермиона.
Ничего не произошло.
- Гермиона!
Торшер вдруг замигал; в неверном свете Гермиона на фотографии как будто слегка шевельнулась.
- Ты меня слышишь, Гермиона? – настойчиво спросил Гарри.
Свет снова стал ровным. Ничего не изменилось.
- Гарри… - осторожно позвал Джеральд. Гарри беспомощно поглядел на него; его плечи опустились, будто на них навалился непомерный вес. – Скажите, а если мне все же не удалось убедить вас… полностью… ваша сила будет действовать?
Несколько секунд Гарри смотрел на него, потом снова повернулся к постеру и ответил - отрешенно, словно про себя:
- Вы меня убедили. Просто я еще до конца не свыкся.
Прошла невыносимо долгая минута; его плечи распрямились, будто сбросив тот незримый груз, и Гарри снова позвал – негромко и с неожиданной теплотой:
- Гермиона, любимая!
Раздался громкий, оглушительный в предрассветной тишине хлопок, и стало темно – в торшере лопнула лампочка. Сквозь шторы уже сочился сероватый свет, на смутно видимой фотографии Гермиона вроде подняла голову, оглянулась. Грейнджеры подались вперед; Гарри жестом остановил их и ткнул пальцем позади себя.
Джеральд с Эльзой встали у него за спиной, не отрывая взгляд от постера, который вдруг налился чернотой; его оконтурила яркая золотая линия – и он исчез. В комнату хлынул новый свет, тускло-серебристый с примесью пурпура, более яркий, чем сумерки за окном, тяжелый и тревожащий. На месте постера открылось окно, а за ним раскинулась почти бесцветная равнина, поросшая темной травой и какими-то белесыми цветами. Слева, скрываясь за край окна, возвышались скалы. Гарри, Джеральд и Эльза затаили дыхание – прямо на них шла Гермиона.
Эльза коротко простонала.
- Успокойся, - шепнул Джеральд, - он же предупреждал…
А Гарри весь дрожал.
Это – Гермиона?! Эта девушка с серым, пустым лицом, с бессмысленными глазами – Гермиона?!
Это было страшнее, чем если бы она оказалась в облике чудовища… ходячего трупа… дементора…
Гермиона остановилась, заметив неожиданное препятствие – значит, все же что-то воспринимала. Подняла на них блуждающий взгляд – в глазах мелькнул слабый интерес.
- Гарри?
Он вновь ощутил приступ страха. Голос Гермионы звучал слабо, словно доносился из невероятной дали – как голоса тех призраков, жертв Волдеморта, в памятном поединке на кладбище. Как голоса его родителей, как шепот из-за Арки…
- Мама? Папа? – вновь спросила Гермиона; чтобы разобрать слова, приходилось изо всех сил напрягать слух. – Вы тоже здесь? Вы тоже умерли?
- Нет! – со всхлипом отозвалась Эльза. – Гермиона, девочка моя… как ты?
- Не знаю… Плохо, наверное… Здесь плохо всегда… всюду… всем… - она говорила медленно, с усилием. – Не знаю…
Неуверенно подняв руку, она пощупала поверхность окна:
- Это стекло? – посмотрела вниз. – Висит в воздухе… как интересно… как ново…
Гарри ощутил прилив надежды – даже в таком состоянии Гермиона пыталась что-то понять! Только сейчас он заметил, что на ней белое платье – то, в котором ее похоронили – но это платье сейчас грязное, измятое, местами порванное. И что она босиком. Он сунул руку в карман.
- Гарри, не надо! – Джеральд вдруг перехватил его руку и отобрал серебряный ножик. – Еще заражение получите! Вот, держите.
Гарри в недоумении скосил глаза и увидел скальпель в прозрачной упаковке. Хотел возразить, но удержался и сказал:
- Спасибо. Сорвав зубами упаковку, он сжал холодную рукоятку и, стиснув зубы, ткнул себя в запястье.
- Что ты делаешь, Гарри? – спросила Гермиона, заворожено глядя на хлынувшую темную кровь; тяжелые капли со стуком падали на пол. – Это же больно… Гарри, милый, не делай себе больно…
- Ничего, - отозвался он, чувствуя, как защемило сердце. – Мне совсем не больно, Гермиона.
Он не сильно кривил душой – скальпель был очень остер, и боль почти не чувствовалась. Шагнув вперед, Гарри решительно сунул палочку в карман, присмотрелся. Все было в порядке, окно не изменилось. Заклятье надежно удерживало само себя. Прижал к «стеклу» пораненное запястье и сделал широкий мазок. Кровь не стекла вниз, а расплылась в тонкую прозрачную пленку.
Он надавил, зашипев сквозь зубы – вот теперь стало больно! Поверхность поддалась, по ней разбежались, искажая картину позади, круглые волны. Ладонь прошла и стягивающее кольцо боли начала продвигаться к локтю по мере того, как он все дальше проталкивал руку. Гермиона слегка отшатнулась, и Гарри испугался – он-то ждал, помня «Одиссею», что та сразу бросится к источнику крови.
- Что ты делаешь, Гарри? – вновь спросила Гермиона.
- Пей!
- Зачем, Гарри?
- Ты… не хочешь?
- Не знаю… хочу, наверное. Почему-то хочу…
- Пей! – приказал он, стараясь, чтобы голос не дрожал. - Пей, Гермиона!
- Хорошо, Гарри, раз ты так хочешь… - она взялась за его руку, и он содрогнулся – пальцы были ледяные. – Ты такой горячий, Гарри…
Она нагнулась, прильнула губами к ранке – губы тоже были ледяными. Гарри ждал. Все ждали.
И внезапно ледяной холод исчез, по лицу Гермионы разлился румянец. Она резко выпрямилась, глаза расширились. Гермиона посмотрела на свою руку, измазанную кровью, на запястье Гарри, дотронулась до губ.
- ГАРРИ!!! – крик оглушил всех, словно кто-то врубил полную громкость. – Ч-что… что… ЧТО ПРОИСХОДИТ?!! – она с ужасом разглядывала свои пальцы. – Я – что – я пила твою кровь?! – Гермиона попыталась вытереть лицо рукавом платья. – Не смотри на меня… я на вампира похожа, да? Мама?! Папа?! Но… где вы?!
- Дома, деточка…
- Не называй меня «деточкой»! Гарри!!! Как ты это сделал?! Это ведь ты?
- Нет, это не я! – ответил Гарри, с трудом сдерживая нервный смех. – Это мой прадедушка в облике Волдеморта, когда тот принял мой облик.
На такой эффект он даже не смел надеяться. Да, его кровь должна была вернуть Гермионе разум. Но – жизнь?!
- Не морочь мне голову! – уже обычным голосом (и гермионским тоном) потребовала Гермиона. – Гарри, как ты это сделал?!
- Потом, Гермиона, - уже серьезно сказал Гарри. Он начал вытаскивать руку назад. Кровь уже перестала идти. – Скажи сначала, как ты?
- В норме, спасибо тебе… - она осеклась, схватилась за запястье. – У меня пульс! Гарри, у меня бьется сердце! Ты… ты сделал меня живой! Нет, но… как?!
- Гермиона!!!
Она резко повернулась, прослеживая его взгляд.
Они уже не были одни.
- Нас засекли! – закричала Гермиона. – Палочку! Гарри, дай мне палочку!
Она смотрела на приближающиеся темные фигуры - пока маленькие и далекие, но неотвратимо растущие по мере приближения. Подходили, видимо, со всех сторон, судя по тому, как метался взгляд Гермионы. Их было много. Очень много – не сосчитать. За спиной послышались быстрые шаги, дверь открылась и захлопнулась. «У Джеральда сдали нервы?!» - изумился Гарри.
Выхватив вторую палочку, он с размаху воткнул ее в красное пятно на окне и чуть не уронил – палочка вошла, как игла в масло, не встретив сопротивления. Гермиона с той стороны выдернула ее, перехватила за ручку.
- О, моя! Какой ты замечательный! – она прижала палочку к горлу. – Сонорус! «Сонорус?! Она что, хочет их напугать?»
Он смотрел на Гермиону, которая вытянула руку с палочкой к небу, навстречу тяжелым кипящим облакам и застыла. Дверь комнаты опять хлопнула, снова простучали шаги – вернулся Джеральд. Гарри не обратил внимания – он, не отрываясь, смотрел на Гермиону. Гермиона казалась… богиней. И это впечатление стало еще сильнее оттого, что неотвратимо приближающиеся фигуры вдруг остановились.
Усиленный заклинанием, голос Гермионы страшно загремел над равниной:
- ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!
«Патронус?! Это ДЕМЕНТОРЫ?!» Гарри ждал, что сейчас появится Серебряная выдра – Патронус Гермионы – но из палочки вырвался белый смерч, беззвучно вырос до гигантских размеров и расплылся грибом под самими облаками.
- Что это, - закричал Джеральд, - атомная бомба?!
Гарри оглянулся и увидел у него в руке тяжелый пистолет.
- Ни в коем случае не стреляйте! – предупредил он. – Проход закроется!
Он снова повернулся к окну. Воронка смерча выворачивалась наизнанку, формируя купол, края которого начали обрушиваться вниз, на равнину. Темные фигуры одновременно развернулись, взмыли в воздух и полетели прочь. Расширяющийся купол догнал их и смел. Потом погас. На равнине осталась одна Гермиона.
- Квиетус! – произнесла она, коснувшись палочкой горла. Ее голос снова стал нормальным; она повернулась к ним и с вызовом посмотрела на отца: - Ну как?
- Великолепно, о Гера, царица богов!
- Все бы тебе шутить! – негодующая Гермиона опустила палочку. – Я не Гера, я Афина! Богиня науки и войны!
- Мне нравится, - улыбнулся Гарри.
- Но Гера лучше, - заметил Джеральд. – Я всегда считал, что «Гермиона» - это слишком длинно.
Гермиона от возмущения не нашлась, что ответить.
- Мальчики, хватит! - вмешалась Эльза. Похоже, она только сейчас обрела дар речи. – Гарри! Как ей перейти сюда?
- Гарри! – Гермиона бросилась к стеклу, прижалась ладонями. – Ты меня отсюда вытащишь?! Это получится?
- Должно! – ответил он, рассматривая свою руку. – Черт, кровь перестала идти. Он снова взрезал запястье. Гермиона, передернувшись, отвернулась.
- Отойди! – сказал ей Гарри и, еще раз размазав кровь поверх прежнего пятна, протолкнул руку. На этот раз прошло куда легче. - Гермиона, я понимаю, это неприятно, но…
- Я просто не могу смотреть, как ты себя калечишь! – выдохнула Гермиона.
- «Калечу»? Это просто ранка!
- Что я должна сделать?
- Помоги размазать кровь с твоей стороны.
Гермиона оглянулась, подошла. Гарри согнул руку и начал водить запястьем по стеклу. Гермиона, стиснув зубы, обеими руками размазывала кровь, поминутно озираясь.
- Не отвлекайся, - попросил Гарри, - я слежу за тем, что у тебя за спиной. Никого нет. Шире, шире! Нужно такое пятно, чтобы ты могла пройти.
- Как странно, кровь впитывается. Тебе больно?
- Не то чтобы… Жжет.
- Есть заклинание. «Анестезио». Хочешь?
- Не сейчас. Вполне терпимо, уверяю тебя.
Их ладони столкнулись; Гермиона сжала его руку:
- Гарри…
- Потом, любимая.
Глаза Гермионы наполнились слезами.
- Это правда?
- Это правда.
Она отвернулась, вытерла окровавленным рукавом глаза и с удвоенными усилиями принялась за работу. Не удержавшись, снова оглянулась через плечо.
- Там никого, - успокоил ее Гарри и напряг мышцы, выдавливая новую порцию крови. – Ты смела всех до горизонта. Как это у тебя получилось? И кто они такие? Дементоры?
- Конечно. Это их мир, Гарри, мир дементоров, один огромный Азкабан. Они повсюду. Но здесь магия особая, мощность палочки – ты сам видел... И поэтому нет ни одной палочки… кроме одной – у Сириуса.
- Сириус здесь? – воскликнул Гарри. – Ты его видела?
- Да. Ему очень повезло, что он пролетел за Вуаль с палочкой в руке.
- Вуаль? Арка в Министерстве? Она ведет прямо сюда?
- Конечно.
- Гермиона, а другие… наши, которые погибли тогда?..
- Сириус их разыскивает. Ему легче – его палочки дементоры боятся, как огня. Он меня нашел и велел идти туда, где хочет всех собрать. Их же разбросало – здесь целый мир, Гарри. Я как раз туда и шла.
Она отошла, критически осматривая результат. Красная пленка образовывала неровный овал шириной около трех футов.
- Кажется, достаточно… Что сейчас?
Гарри тоже отступил.
- Дави!
Гермиона положила руки на красное пятно и надавила. И еще надавила. И еще… Руки не проходили. Похожая на красное стекло поверхность начала выгибаться в комнату – потом резко спружинила. Гермиона отлетела назад.
- Еще раз! – закричал Гарри, бросившись к окну. – Я тебе помогу!
Он протолкнул руки сквозь прозрачную стенку – у него-то получалось! – схватил Гермиону за локти. Удвоенными усилиями они атаковали барьер, Гарри для верности упирался ногой в низ стены. Поверхность выгнулась еще сильнее, и казалось, она вот-вот лопнет, как мыльный пузырь…
Однако Гермиона не проходила.
- Гарри, ты мне кости сломаешь! – завопила она.
Испугавшись, Гарри разжал пальцы, и Гермиону снова отбросило. Они стояли, тяжело дыша, и растерянно смотрели друг на друга. Потом Гермиона еще отошла, разбежалась и всем телом бросилась на окно.
- Разобьешься!!! – в ужасе закричал Гарри.
Она не разбилась – поверхность в третий раз спружинила, и Гермиона с криком покатилась по траве.
- Гарри! – позвал Джеральд. – Может, все же разбить это стекло? – он повертел пистолетом. - Это русский «Стечкин», мне его когда-то в Спитаке подарили. Девять миллиметров, двадцать патронов, пули с сердечником. Из упора не то, что слона – дракона вашего уложит!
- Папа, нет! – закричала Гермиона. – Это не стекло!
- Это пространство, - пояснил Гарри. – Спрессованное магией расстояние. Между нами и Гермионой на самом деле тысячи миль, и они все спрессованы в то, что вам кажется стеклом! Поэтому Гермиона не может и трансгрессировать сюда – она на самом деле не знает, где мы, не может нацелиться. А если пуля повредит окно, оно снова станет обычным пространством… Нет смысла. Простите, что так вышло, - он посмотрел на Гермиону, которая, прижавшись к окну, с ужасом смотрела на него. – Наверное, мне придется перейти туда. Я-то пройду.
- Нет, Гарри!!! – крикнула Гермиона.
- Гермиона… - он подошел к окну.
- Я тебя не пущу! – она отступила, выставила руки. – Гарри, выслушай меня! Ты не представляешь, что здесь! Здесь правят дементоры! Видел, какой я была? Помнишь, как на тебя действовали дементоры? Здесь это – каждый день, каждый час! Никакая любовь нас не спасет, Гарри…
- Моя …
- А ты можешь быть уверен? Да, твоя любовь и правда сила, но силу надо знать, иначе – много от нее пользы!
- У Сириуса нет моей силы, но он держится – я так понял.
- Правильно. Он анимаг. Когда ему плохо, он преображается и становится просто грустной собакой, - она улыбнулась. – А это легче, и к тому же в облике собаки он для дементоров невидим. Нет, Гарри. Должен быть другой выход.
- Да, должен. Знать бы еще, какой!
Он начал водить пальцами по окну, ощупывая красную пленку. Нахмурился, размышляя, и повторил:
- Должен.
Гермиона пристально следила за ним.
- Гарри! – решительно заявила она. – Ты что-то задумал. И мне не нравится то, что ты задумал!
- И что, по-твоему, я задумал?
- Представления не имею.
- Тогда почему это тебе не нравится?
- Потому что я тебя знаю! Не делай этого, Гарри!
- Ох… Гермиона, я посоветуюсь с Джеральдом. Тебя это устроит?
Гермиона перевела взгляд с Гарри на отца и обратно.
- Не уверена.
- Короче, следи, чтоб дементоры опять не появились.
Она испуганно оглянулась.
- Ох, ну ладно!
- Джеральд, - шепнул Гарри, - отойдем…
Они на шаг отошли к стене, где стояла Эльза.
- Миссис Грейнджер, - попросил Гарри, - вы не подойдете к Гермионе? Вы же хотели с ней побыть.
- Очень, Гарри, но боялась вам помешать.
- Сейчас как раз можно.
- Я вижу! Гарри, я знаю свою дочь. Она наверняка права – вы задумали что-то опасное.
- Конечно, она права. И сейчас это очень не вовремя! Но это шанс.
Помолчав, Эльза сказала:
- Хорошо, - и отошла.
- Что вы хотите сделать, Гарри? – спросил Джеральд. Пистолет он заткнул за пояс.
- Мне нужна ваша помощь.
- Хорошо, что я должен сделать?
- Джеральд, я, кажется, понял. Чтобы окно стало проходимым в обе стороны, его нужно пропитать кровью насквозь. Держите, - попытавшись улыбнуться, он подал ему скальпель, - я не силен в анатомии.
Джеральд побледнел:
- Вы с ума сошли! Если я вскрою вам артерию, вы истечете кровью, и пикнуть не успеете! Вы и так изрядно потеряли!
- Несколько секунд – этого хватит.
- А потом? Как вы закроете рану?
- Есть заклинание.
Джеральд поджал губы:
- Докажите! Закройте эти, - он показал на запястье Гарри.
- Эпискеи! Эпискеи! – Гарри ткнул палочкой в оба разреза, потом добавил: - Тергео!
Засыхающая кровь втянулась в палочку, открыв совершенно невредимую кожу. Джеральд схватил его за руку, поднес к глазам:
- Впечатляет… - он отпустил его руку. – Но все равно ничего не получится. Боль будет адской, вы потеряете сознание.
Гарри снова ткнул палочкой в предплечье:
- Анестезио! Все. Не будет никакой боли.
Джеральд снова схватил его за руку, сжал и надавил пальцем. Гарри удивленно посмотрел на него:
- А это зачем? - Да, - повторил Джеральд, - очень впечатляет. Не будь обезболивания, вы бы заорали. От нажатия в эту точку орут все, даже я. Но мне все же не по себе.
- Я хочу вернуть Гермиону. А вы?
- Что ж, крыть нечем. Вы точно уверены, что я стал волшебником?
- Точно, а что?
- Дайте мне вашу палочку.
- Будьте осторожны!
Джеральд с опаской принял палочку, спросил:
- «Эпискеи» и все? И ткнуть?
- Сначала ткнуть или просто указать. Потом «эпискеи», ударение на «е». Кажется, я понял.
- Да. Я закрою рану.
- Джеральд… ПОЖАЛУЙСТА, удостоверьтесь, что кровь залила все окно!
Джеральд кивнул.
- Подойдите сначала вы… - Гарри оглянулся, - и встаньте так, чтобы она не видела. Гермиона, прислонившись спиной к окну, держала палочку наизготовку и оглядывала горизонт. Эльза стояла у края окна. Похоже, ей удалось втянуть дочь в разговор. Помедлив, Джеральд одним легким движением сдвинулся к ним. Эльза быстро глянула на него; похоже, они понимали друг друга без слов – она шепнула:
- Сейчас, доченька, я кое-что вспомнила… - и пошла к двери. Тем временем Гарри встал напротив Джеральда.
- Давайте – и сразу в сторону!
- Я знаю! – стиснув зубы, Джеральд вогнал лезвие на всю длину в предплечье Гарри, выдернул и отскочил. Повернувшаяся к ним Гермиона завизжала, отпрянула. Брызги алой крови ударили в окно и тут же начали расплываться. Снова – каждый удар сердца выбрасывал новую порцию. Снова. Гарри старался направлять их, опуская все ниже и проводя полосу за полосой. Ощущение было очень странным – словно к руке прижат невидимый шланг, дрожащий от напора кровавой струи. Голова закружилась, в ушах начало звенеть – и тут Джеральд, вновь сдавив его руку, большим пальцем пережал артерию и ткнул концом палочки в ранку:
- Эпискеи!
Кровь мгновенно остановилась. Вырвав руку, Гарри метнулся к окну, воспроизведя недавний бросок Гермионы; ему показалось, что он прыгнул в теплую и густую воду. - Сюда, Гермиона! – он протянул руки.
Молниеносно заткнув палочку за поясок платья, Гермиона кинулась ему на шею, и он простонал – ее руки стиснули его стальным обручем. Кости затрещали.
- Задушишь… - прохрипел он, пытаясь ухватить за талию.
- Ой, прости! – она ослабила захват. – Прости, милый…
Стало легче дышать, но тут дыхание снова сперло – Гермиона его целовала. Очень хотелось ответить!
- Потом. Хорошая, любимая, потом… Давай!
Он пропустил руки у нее под мышками, сцепил пальцы на спине и начал тянуть. И опять красная поверхность сопротивлялась Гермионе. Но сейчас она проходила! Медленно, дюйм за дюймом, она продавливала спрессованное, плотное пространство, Гарри помогал ей, тянул сколько было сил, хотя в глазах начало темнеть, а в ушах зазвенело. Он потерял слишком много крови! Вдруг стало легче – его плечи вылезли, и за них ухватились могучие руки Джеральда.
Еще… и еще… Гермиона уже была в комнате по пояс, уже подняла ногу, продавливая преграду коленом… Подбежавшая Эльза схватила ее за талию.
- Они опять идут! – закричал Гарри, заметив сквозь неистово колышущуюся красноту далекие фигуры. – Скорее!
На этот раз они приближались быстро – очень быстро! И тут Гермиона застряла. Гарри рванул ее, но она закричала:
- Нет! Они закрывают проход! Мама, папа – отпустите! А то меня пополам разрежет! Джеральд с Эльзой отскочили. Раздался оглушительный хлопок.
Гарри и Гермиона исчезли.
- А-а-а! – закричала, тыча пальцем, Эльза.
Джеральд обернулся – и вовремя: из окна лезла фигура в черном плаще. Отбросив палочку, он передернул затвор, вскинул пистолет двумя руками и открыл огонь. Первые же выстрелы отбросили дементора назад, комнату наполнили запах пороха и жуткий вой. Джеральд перевел пистолет на непрерывную стрельбу и начал выпускать короткие очереди. Отступая, дементор медленно погрузился в окно, и пули стали застревать в стеклянистой поверхности, как в бронестекле. Вокруг них начали ветвиться волосяные трещинки, они росли, переплетаясь, покрывая все окно, словно паутину – а потом вой дементоров словно унесло ветром, и окно исчезло. На стене снова был постер – измазанный кровью и издырявленный пулями.
Несколько секунд длилась какая-то неистовая, звенящая тишина. Оглушенный Джеральд положил на стол разряженный пистолет, поднял палочку. От мощных выстрелов в замкнутом пространстве заложило уши. А потом тишину прорезал крик:
- ГАРРИ, НЕ-Е-ЕТ! ЕННЕРВЕЙТ! ЕННЕРВЕЙТ!
Ахнув, Эльза вылетела из комнаты, скатилась по лестнице и ворвалась в гостиную, первый раз в жизни обогнав мужа.
- Он не выдержал трансгрессию!– рыдала Гермиона, сжимая запястье Гарри. – Он потерял так много крови, сердце остановилось! Мама, я не целитель, я не знаю, что делать! «Еннервейт» не помогает!
- Тихо! – рядом рухнул на колени Джеральд. – Держи! И не плачь! Тоже мне – Грейнджер! – он сунул ей палочку Гарри.
Гермиона сглотнула и умолкла.
Одним движением Джеральд разорвал рубашку Гарри, прижал ухо к груди, потом сцепил руки над головой и два раза мощно ударил в середину грудной клетки. Гарри дернулся, захрипел. Эльза схватила его за запястье.
- Есть?
- Очень слабый.
- Да… - он снова прижал ухо к груди. – Нужно переливание. Надо вызвать скорую…
- Не успеют, - тихо сказала Эльза и осеклась. – У него началась фибриляция!
- Что?! Точно! – он почувствовал частые, лихорадочные слабые толчки, почти не гнавшие кровь. - Господи, дефибрилятора у нас нет!
- Папа, о чем ты?!
- Это такой прибор – может заставить сердце биться. Разрядом… – Джеральд прислушался. – Пока работает… Железный мальчик!
Он выпрямился – и его взгляд упал на палочки в руках Гермионы.
- Так… Эльза! Ты помнишь устройство дефибриллятора?
- Немного. А толку-то?!
- Вспомни, я тебя прошу!
- Джерри, зачем?!
- Папа, о чем ты говоришь?!
- Крепко держи палочки! – приказал Джеральд и схватил кончик одной из них. – Эльза, берись за другую.
Эльза подчинилась.
- Что теперь?
Джеральд вытянул ладонь:
- Поняла?
- Да! – Эльза повторила его жест.
- Да что вы делаете?! - с отчаяньем закричала Гермиона.
- Тихо, деточка.
- Не называй меня деточкой!
- А раз взрослая – тихо. Эльза! На счете «три»! Раз! Два! Три!
Они одновременно прижали ладони к груди Гарри. Тот весь изогнулся дугой, из горла вырвался стон. Потом мышцы расслабились – и дрогнули веки.
- Он дышит! – крикнул Джеральд. – Эльза, настойку!
Эльза бросилась на кухню.
- Папа! Как вы это сделали?! – Гермиона лихорадочно передвинулась, приподняла голову Гарри и положила себе на колени.
- Гарри сказал, что мы стали волшебниками.
- Стали?! Так не бывает!
Прибежала Эльза, снова опустилась на колени и влила в рот Гарри немного жидкости из маленького графинчика. Гарри закашлялся, открыл глаза. Посмотрел на нее, перевел взгляд на Джеральда.
- Гермиона! Где Гермиона?!
- Я здесь! Ты у меня на коленях лежишь!
Гарри с усилием запрокинул голову, посмотрел снизу вверх на ее заплаканное лицо.
- Тебя… не утащили?
- Еще чего! – она нагнулась, поцеловала его. – А это что – поцелуй дементора? Гарри, милый, КАК ТЫ?
- Ничего… - он с трудом поднял руку, привлек к себе. Наконец-то он мог ответить на ее поцелуй.
- Звони в скорую, Эльза, - шепнул Джеральд. – Переливание надо сделать.
- Папа, не стоит.
- А куда? В вашу больницу? Гарри, вам нельзя сейчас спать!
- Я очень устал…
- Дай ему еще глоток, Эльза. Гарри, если вы сейчас уснете, проснетесь там, откуда вытащили нашу дочь! Ладно, Гермиона. В вашу больницу можно позвонить?
- Я могу их вызвать, но… - она подождала, пока Гарри откашляется. – Нет, папа, есть лучший вариант. Если только он сможет выдержать еще одну трансгрессию!
- Сейчас, после настойки, сможет, но куда ты с ним собираешься?
- В Хогвартс, к мадам Помфри. Мама, дай.
Она взяла графинчик, сделала порядочный глоток, и у нее сперло дыхание.
- Ладно, - решил Джеральд. – Если ты так считаешь.
- Мадам Помфри лучше всех целителей больницы Святого Мунго, вместе взятых, - сказала, отдышавшись, Гермиона. Она осторожно положила голову Гарри на ковер и приподнялась на колено. Подсунула под него руки и встала, подняв его, как ребенка. – Пока.
Она ободряюще улыбнулась ошеломленным родителям и исчезла.
- Что ж… - Джеральд устало поднялся на ноги. – Будем ждать…
Он направился к дивану. Эльза, оглушенная, последовала за ним.
- Боже мой… - прошептала она, устраиваясь рядом с мужем. – До меня только сейчас начало доходить, - она достала платочек, пытаясь справиться с хлынувшими слезами. – Наша девочка вернулась! Восстала из мертвых!
- И тут же умчалась! – ворчливо заметил Джеральд.
- Джерри! – укоризненно воскликнула Эльза.
- Ладно, не обращай внимания. Думаешь, мне легко?
- Да я знаю, это ты меня так успокаиваешь. Не надо, Джерри, я хочу выплакаться. Это ведь от счастья. И время быстрее пройдет. Столько событий – и вдруг надо ждать!
- Надо… - Джеральд вздохнул. – Терпеть этого не могу. Лишь бы она успела. Я ведь не смог ей сказать…
- Что?
- Гарри протянет не больше часа.
- Она это знает, Джерри. Ты же сам ее учил – надейся на лучшее, рассчитывай, исходя из худшего… Она будет считать, что у нее в запасе полчаса, или и того меньше, - Эльза украдкой бросила взгляд на настенные часы.
- Не смотри на них, а то время совсем остановится, - посоветовал Джеральд. – Хотя… надо же, уже совсем утро! В Хогвартсе, наверное, уже занятия начались. Все будет хорошо, – он глянул на Эльзу, и та улыбнулась сквозь слезы. – Может, в карты перекинемся?
- Нет, голова совершенно не работает. Я вся выжата. Просто отдохнем, - она встала. – Пойду кофеварку включу. Да и позавтракать стоит.
«Ей-то хорошо, - с некоторой завистью думал, закуривая, Джеральд. - На кухне можно убить время. Может, присоединиться?» Но он знал, что Эльза этого не потерпит, и лишь вздохнул.
Вскоре она вернулась с подносом.
- Не могу сосредоточиться. Включила тостер, - она поставила поднос с кофейником и чашками. – Обойдемся тостами. Пей кофе, - она взяла чашку, - я приготовила полную кофеварку. Гермионе ведь тоже понадобится, она ведь не успокоится, пока все не расскажет. Джерри… Ты видел, как она его подняла?
- Видел. Мне это очень не понравилось.
- Почему? Ты думаешь, она не совсем… человек?
- Это было бы не так плохо – она ведь все равно осталась Гермионой. Нет, это больше похоже на аффект. Может кончиться полным истощением.
- Не страшно, - заметила Эльза. – Я знаю Помфри, она с этим справится.
Некоторое время они сидели и молча пили кофе, а потом раздался хлопок трансгрессии. Шатаясь, Гермиона шагнула в гостиную и рухнула на пол. С ее рук спрыгнул Живоглот.
-…Спасибо, папа, все в порядке, просто сил не осталось. Голова сильно кружится, эта эльфийская трансгрессия – прямо жуть! Мадам Помфри дала мне Укрепляющее снадобье, только оно еще не подействовало… О, кофе! Мама, ты молодец. Я его так давно не пила! Там, знаешь ли, нет кофе… Гарри будет в порядке, он уже в порядке! Пусть отдохнет. Вы не сердитесь, но я немножко приду в себя и вернусь в Хогвартс. У меня сейчас сердце не на месте… Только метлу на этот раз захвачу – как же я про нее забыла! Было бы куда легче. Ой, мама, спасибо – я так проголодалась! Мне сейчас опять надо и есть, и пить, я уже забыла, каково это – быть живой…
Когда я трансгрессировала, Гарри опять потерял сознание, а я ведь попала всего лишь к воротам – в самом Хогвартсе до сих пор нельзя трансгрессировать. Хорошо хоть, сняли усиленную защиту, я смогла ворота открыть. Если б я не забыла про метлу, можно было долететь до больничного крыла! Я бежала до самого входа, разбила ноги в кровь, но по лестнице все равно поднялась – и тут силы кончились, Гарри вдруг стал страшно тяжелым, я упала и начала кричать. Иди сюда, Глотик. Сбежалось, наверное, пол-Хогвартса, если не весь. И первыми – куча первокурсников, они как раз шли на трансфигурацию, за ними, естественно, Мак-Гонагалл – узнала нас и вся побелела. Хотела сразу наколдовать носилки, но, представляете, первокурсники не дали! Как услышали, что это Гарри, что он умирает, так сразу подняли его на руки и понесли в больничное крыло. Меня тоже. Те, кто нес меня, были несколько кислые оттого, что не попали среди счастливчиков, которые несут самого Гарри Поттера, но тут одна из девочек меня узнала да как закричит: «Это же Гермиона Грейнджер!» И потом всю дорогу переговаривались насчет того, что всегда знали, что в «Пророке» сплошное вранье и что я ну просто не могла погибнуть! Оказывается, я тоже стала легендарной…
Мадам Помфри нас встретила безо всякого удивления – хотя, наверное, ей обо всем сообщила Мак-Гонагалл. Приказала малышне уложить нас на кровати и выметаться, и сразу же занялась Гарри. Я не выдержала, встала и заявила, что – ну такую глупость сморозила! – даю ей полчаса, чтобы она привела Гарри в норму. А она так искоса на меня глянула и говорит: «Целых полчаса на такую чепуху, как потеря крови? Я вам что - начинающая? Ложитесь, мне еще надо будет ваши ноги посмотреть». Потом добавила: «С возвращением, кстати». Ох, мне так стыдно было! Она начала водить палочкой над Гарри и, знаете – первый раз такое вижу – она заклинания не произносила, а пела! Надо будет попробовать! Однако это значит, что состояние Гарри вовсе не было чепухой… И все же мадам Помфри справилась минуты за три. Потом подошла, осмотрела мои ступни и привела их в порядок. Дала мне Укрепляющего зелья и велела идти домой. Я не хотела оставлять Гарри, но она и слушать не стала, заявила: «Раз вы мне дали полчаса - значит, пускай полчаса отдохнет. Не знаю, как он вас воскрешал, но досталось ему крепко». Вы понимаете – она догадалась! И нисколько не удивилась… В Хогвартсе, наверное, считают, что если Гарри сделал невозможное – значит, это возможно. Да и я сейчас так считаю. Очень не хотелось тащиться босиком к воротам, я даже подумала, не попросить ли малышню еще раз меня отнести, раз я у них такая популярная. Подумала в шутку, конечно. Да их уже и не было – Мак-Гонагалл отослала и их, и преподавателей, но сама осталась ждать. Я очень смутилась, а она подошла, обняла меня и заплакала. Или не то чтоб заплакала – так, всхлипнула и тоже сказала: «С возвращением, мисс Грейнджер!» Я вся оторопела, забыла даже, как холодно без обуви на мраморном полу, все думала, что мне такого ей сказать – и тут какой-то топот… Мы с ней повернулись, и знаете – прямо «картина маслом»! Совершенно невозмутимо в нашу сторону шествует Глотик, за ним – Добби, а позади строем – все хогвартские эльфы! Мак-Гонагалл тут же говорит: «Простите, мисс Грейнджер, у меня сейчас урок. Жду вас у себя как можно скорее. Я хочу только предупредить – постарайтесь пока не попадаться на глаза Министерству, им все это очень не понравится!» Кивнула и ушла, а эльфы меня окружили, Добби, конечно, прыгает от радости и не умолкает – ну, все то же самое, как они счастливы, как их восхищает сэр Гарри Поттер, как они всегда считали его великим, но никогда не думали, что сэр Гарри Поттер когда-нибудь ПОБЕДИТ САМУ СМЕРТЬ! А ведь он прав, так оно и есть… Потом он меня огорошил, сказав, что все хогвартские эльфы безумно любят меня за то, что я бросила бороться за их свободу! Нет, мне эльфов не понять! Я, наверное, минут пять смеялась, а они мой смех слушали, как неземную музыку. Тут мадам Помфри выглянула и шикнула на меня. Тогда Добби шепотом спросил, что эльфы могут сделать для лучшей подруги великого Гарри Поттера? Я решила приколоться и спросила, не отнесут ли они меня к воротам. Сразу, правда, испугалась – а вдруг примут всерьез и потащат через весь двор, вот была бы картина! Первокурсники-то наверняка вовсю глазеют, высматривают меня. По счастью, Добби сильно удивился и сказал, что отнесут, конечно, но он не понимает, зачем. Я объяснила, что это была шутка, просто хочу поскорее домой, а отсюда невозможно трансгрессировать. Добби тогда задрал нос и заявил: «Для людей невозможно, мисс Гермиона Грейнджер, а мы – эльфы!» Я только успела Глотика подхватить – и все, дома, только голова страшно кружилась, я потому и упала. Трансгрессия эльфов – все-таки не для людей.
- Я в порядке уже, - закончила Гермиона и встала. – Спасибо за завтрак, мама. Вы… мою одежду не выкинули?
- Нет! Все на месте, - заверила ее Эльза. – Мы сохранили все, как было.
- Какие вы замечательные!
- Ты опять туда?
- Да… я только душ приму. Вид у меня, наверное…
- Героический, - невозмутимо закончил Джеральд.
- Папа!
Наградив его возмущенным взглядом, Гермиона направилась к лестнице, но на полпути повернулась:
- Мама… – она дернула себя за рукав.- Выкиньте это платье, ладно?
- Хорошо, Гермиона.
Эльза откинулась на спинку и устало улыбнулась. И тут же вскочила. С новым хлопком в дверях гостиной возник Гарри. Он шагнул внутрь, пошатнулся и повалился на ковер. Эльза вскрикнула, Джеральд тоже вскочил на ноги – и тут раздался спокойный голос Гермионы:
- Все в порядке, мама! – она нагнулась, протянула ему руки. - Что, Гарри – срочная доставка «Добби и компания»?
Ухватившись, Гарри с трудом встал, прислонился к стене и сердито посмотрел на нее:
- Смешно, да? – он пытался придать своему голосу возмущенный тон, но чувствовалось, что еще немного – и расхохочется.
- Лень было дойти до ворот?
- Нет… Черт, как голова кружится! Ничего, кажется, проходит… - он посмотрел Гермионе в глаза. – Времени было жалко. Я хотел вернуться как можно скорее, у меня сейчас, когда я тебя не вижу, прямо сердце не на месте. И тут подвернулся Добби…
Гермиона бросилась ему на шею, и Гарри чуть снова не упал.
- Ты тоже воспользовалась их «доставкой»? – улыбнулся он. - Как я тебя понимаю!
Гермиона хихикнула. Потом они поцеловались.
- Ладно, - сказала наконец Гермиона. – Нам все же надо привести себя в порядок, а то папа нас задразнит… Да, папа – можно взять для Гарри что-нибудь из твоей одежды?
- Конечно. Эльза, пойдем на кухню. Устроим небольшой день рождения.
- Чей? – удивилась Гермиона.
- Твой!
- Но он же не сегодня…
- Гермиона! – уже привычным для Гарри «строгим» голосом заявил Джеральд. – С сегодняшнего дня и во все будущие годы у тебя будут ДВА дня рождения. Неужели непонятно?
…Они сидели, крепко обнявшись, как будто каждому казалось, что стоит ослабить объятия – и другой исчезнет навсегда. А на диване напротив в обнимку сидели Джеральд с Эльзой. Горели неяркие настенные светильники, и почти догорели свечи на столе – словно наступил вечер, хотя все знали, что за плотными шторами полдень. Шторы опустила Эльза, когда Джеральд предложил: «Зачем ждать вечер? Устроим его сами» Все страшно устали, но никто не хотел спать – даже Гарри, хотя со вчерашнего вечера он не сомкнул глаз. Утром он вытащил Гермиону из Страны Мертвых, а потом сам прошел через смерть – пусть даже клиническую, но в краткий отрезок времени от той жуткой секунды, когда Гермиона трансгрессировала с ним в гостиную и сердце остановилось, до момента, когда на его грудь обрушились страшные животворные удары Джеральда – в эту длинную неполную минуту Гарри видел равнину с белесыми цветами, где брели темные фигуры. Потом его вернули к жизни – и было просто забытье, пока он не пришел в себя в Хогвартсе, растерянно улыбнулся мадам Помфри, которую никак не ждал увидеть, сел и начал оглядываться, ища Гермиону.
И все это сейчас казалось далеким. Гарри сидел, обнимая ее, оглушенный неправдоподобным счастьем, и снова и снова вспоминал - родители Гермионы пошли на кухню, а они поднялись по лестнице. Гермиона зашла в свою комнату, охнула, увидев, во что она превратилась, и достала чистую одежду. Потом в комнате родителей взяла для Гарри рубашку и спортивный костюм отца; Гарри всюду заходил вместе с ней, и они крепко держались за руки. Наконец дошли до душа, Гермиона посмотрела на него и сказала: «Подождешь здесь? Я быстро» - и он кивнул, но он не мог отпустить ее руку, а она не могла отпустить его. Несколько бесконечных секунд они смотрели друг на друга – а потом вошли в душ вдвоем.
Они отмыли друг друга от засохшей крови, вытерлись и оделись. Больше ничего между ними не произошло – кроме осторожных ласк, летучих и пронзительно-нежных, убедивших Гарри, что Гермиона действительно вернулась к жизни, а Гермиону – что Гарри снова вернулся живой. Некоторое время они веселились, отбирая друг у друга горячий фен и суша волосы себе и друг другу, потом Гарри настоял на том, чтобы ее причесать, и, к обоюдному удивлению, это ему удалось, правда, не без помощи волшебной палочки. Гермиона своей палочкой подогнала для Гарри отцовскую одежду. Сама она надела короткое платье, Гарри глаз не мог оторвать от ее стройных ног, и ему подумалось: «Как глупо все же – носить эти наши мантии». Что, несомненно, маглы умели лучше волшебников – умели одеваться. Они спустились в гостиную, где их уже ждал накрытый стол – весьма изящно сымпровизированные угощения, бокалы, свечи в стеклянных подсвечниках. Пока спускались по лестнице, Гермиона вдруг тихо спросила: «Я тебе понравилась, Гарри?», он засмеялся: «Не то слово!» и подкрепил эту реплику поцелуем.
И вспомнилось, как на четвертом курсе, на рождественском балу он в первый раз за все годы учебы заметил, что Гермиона красива.
Им все же пришлось разомкнуть объятия – все мышцы затекли! Теперь они сидели чуть поодаль, положив ладони на сидение дивана и соприкасаясь только мизинцами – было очень забавно. Гарри усилием воли вынырнул из охватившей его счастливой истомы и стал слушать – Гермиона рассказывала:
- …кое-что было даже неплохо. Мне не нужно было есть, пить, не нужно было спать, я никогда не уставала. Могла брести сутками. Ни разу не присев, без остановки проходила сотни миль. Там нет времени. Все похоже… на все. Пройдешь сто или тысячу миль – а вокруг та же равнина, белые асфодели, иногда скалы, холмики… Да, я была очень сильна, раза два запросто опрокидывала каменный столбы – просто так. После того, как Гарри меня оживил, что-то от этого еще какое-то время оставалось. Видели, как я несла его? Что? Да, Гарри, я и правда несла тебя от ворот Хогвартса до самой лестницы, более того – бежала с тобой на руках, однако на лестнице я окончательно стала живой – потому и упала! Только не подумай, что жалею об этом – господи, как хорошо жи-и-ить! Все чувствовать! Я ведь там ничего не чувствовала. Ни радости, ни страданий, одна долгая-долгая тоска. Пустая совершенно… Там на всех давит сила дементоров, и кажется, что внутри тебя – вода, застоявшаяся вода болота, а все, что делает тебя человеком, все мысли, ощущения, желания – все под этим давлением осело на дно, спрессовалось в какую-ту тину и только изредка, когда что-то ее слегка взбаламутит, что-то ненадолго поднимается… Так бывало, когда я кого-нибудь встречала. Такого, как я – тень. Мы останавливались и долго стояли, или некоторое время шли вместе, хотелось поговорить, но ничего не приходило в голову, нечего было сказать, и через некоторое время мы расходились. И я брела дальше. Ох, неохота все это рассказывать!
- Не рассказывай, - подала голос Эльза. - Все позади, Гермиона.
- Да, все позади. Однако, Гарри… Ты должен знать об этом все.
Гарри засмеялся:
- Успеешь.
Ничто, даже рассказанное Гермионой, не могло развеять наполнявшее гостиную тихое и теплое счастье. Гермиона снова прильнула к нему, и он начал осторожно касаться губами ее шеи, не столько целуя, сколько лаская шелковистую кожу. Он услышал негромкий смех Эльзы, потом она сказала:
- Джерри, посмотри на них… Почему ты никогда так не делал?
- Не знаю… не додумался, видимо. Ну и что? Никогда не поздно научиться.
- Послушайте, мама с папой, - пробормотала с закрытыми глазами Гермиона, - когда вы наконец станете взрослыми?
- Сначала ты повзрослей, деточка, а мы посмотрим, как это выглядит.
- Мама! И ты туда же?! – сонно возмутилась Гермиона, потом, улыбнувшись, опустила голову ему на плечо. – Хватит, Гарри, ты меня совсем усыпил…
Гарри вопросительно посмотрел на Грейнджеров. Эльза с улыбкой объяснила, где спальня для гостей, он осторожно, нежно и с некоторым страхом поднял Гермиону на руки и понес к лестнице. Девушка почти спала, улыбаясь и крепко держась за его шею. Не уронить бы, думал Гарри, осторожно нащупывая ступеньки, не закружилась бы опять голова, вот позор будет – она меня донесла до Хогвартса, а я не смог донести ее до спальни… Он вдруг засмеялся – ну нелепые же страхи!
И все же почувствовал большое облегчение, когда лестница осталась позади.
Глава 3
Вторжение рыжих
Он улыбнулся, не открывая глаз – Гермиона осторожно касалась губами его лица, и это было так приятно! Сквозь веки просачивался дневной свет.
«Сколько же мы проспали?»
- Гарри! Так ты не спишь?
- Давно.
- А почему притворяешься?
- Я не притворяюсь. Я просто…
- Ты просто боялся, что откроешь глаза, и я исчезну? Я здесь, Гарри!
- Да… - он заморгал.
- А я так боялась тебя разбудить! – Гермиона прижалась к нему, ткнулась носом в плечо.
– У тебя было такое спокойное лицо… Это ничего, что я оделась? Мне стало немного холодно.
Гарри скосил глаза. Гермиона была в футболке и шортах.
- Ничего. Так даже лучше.
Она села в кровати:
- Все-таки я тебе не нравлюсь? – голос у нее был расстроенный.
- Ты мне безумно нравишься, - засмеялся Гарри, - и это ужасно отвлекает от ужасно важных мыслей.
- Ну тебя! И сутки с папой не знаком, а уже нахватался! – она встала, грациозно потянулась, и у Гарри перехватило дыхание. – Гарри… Надо ведь…
- …сказать Рону?
- И Джинни. Ты что, мысли читаешь?
- Нет, просто думал о том же. Они ведь еще не знают…
Он вздрогнул – дверь распахнулась и голос, который Гарри совершенно не ждал услышать, крикнул:
- Уже знаем! Гермиона!!!
Гарри в панике метнулся к одежде. Комнату прочертила огненно-рыжая комета, и Джинни повисла на шее Гермионы.
- …Джинни?! Господи, Джинни! – девушки обнялись. Гарри натягивал брюки, рискуя споткнуться, не в силах оторвать от них глаз.
- Гарри! – Джинни повернулась к нему; по лицу текли слезы, но глаза горели, как прожекторы. – Гарри, это правда! Ты это сделал!.. Ой! – только сейчас она заметила, что Гарри тянется за рубашкой, - С каких это пор ты меня стесняешься?
- А! - Гарри смущенно рассмеялся и выпрямился. – Все в порядке, Джинни. Просто ты так ворвалась, что я не сразу понял, что это ты!
- Тогда ладно. Тогда я тебя поцелую. Ты вернул нам Гермиону! – она так пылко выполнила свое обещание, что Гарри пришлось перевести дух, прежде чем он спросил:
- А где Рон?
- Я здесь…
Рон стоял в дверях, не решаясь войти. Бледный, с нерешительным выражением, он таращился на Гермиону, и в уголках глаз что-то подозрительно поблескивало. Гермиона бросилась к нему. - А как вы узнали? – негромко спросил Гарри.
- Мистер Грейнджер позвонил утром, - объяснила Джинни. – Ой, что тут началось! Папа трансгрессировал сюда и привез обоих - вместе с миссис Грейнджер - в «Нору». На «Ночном рыцаре». Не представляешь – сразу спелись! Папа, как узнал, что мистер Грейнджер был летчиком, тут же прилип к нему со своим любимым вопросом – почему самолеты не падают? Миссис Грейнджер после автобуса была прямо зеленая, и мама увела ее на кухню, а когда мы с Роном потихоньку выбрались, мистер Грейнджер все еще объяснял папе насчет аэродинамики и так далее.
- Надо же – ему это интересней, чем даже… - он глянул на слившихся в поцелуе Роне с Гермионой.
- Да нет! – голос Джинни стал немного сердитым. – Гарри, папа что-то знал! И ничего нам не сказал, а ведь мы все так по ней горевали, особенно Рон! Во всяком случае, не очень-то удивился, сказал только: «Значит, удалось!» и трансгрессировал. Ты ему что-то говорил?
- Нет, конечно! Я его с тех пор… ну, с похорон… почти не видел.
- Мы все тебя так мало видели, - вздохнула Джинни.
- Ты же ко мне приходила.
Она присела рядом на краешек кровати.
- Да, когда удавалось застать. Я тебя порой часами ждала. Знаешь, до сих пор не понимаю – почему ты не захотел жить у нас?
- Прости, Джинни, - виновато сказал Гарри. -. Я ж из библиотек не вылезал – то в Хогвартсе, то в Публичной… В моей комнатке в «Дырявом котле» почему-то думалось лучше.
- Да, ты прав. В «Норе» слишком много народу. Я и не сержусь, Гарри. Ты же нашел, в конце концов. Просто Рону было плохо. У тебя все-таки была я, а у него никого не осталось.
- Ну, теперь… - он улыбнулся, глядя, как Рон и Гермиона, обнявшись, негромко разговаривают у двери.
- Ну, теперь – наверное, да, - она сжала его руку. – Пойдем в гостиную? Или ты…
- Ни капельки, - улыбнулся Гарри. – Ты ведь тоже не ревнуешь меня к Гермионе?
- Нет, конечно! Это же Гермиона!
- Ну так чем я тебя хуже? – он встал, взял рубашку и куртку. – Пошли?
Рон с Гермионой была настолько поглощены друг другом, что пришлось протиснуться мимо них. Закрывая дверь, Гарри поймал сияющий взгляд Гермионы, улыбнулся ей и заторопился вслед за Джинни.
- А почему «наверное»? - спросил он, надевая рубашку, и пояснил, заметив вопросительный взгляд Джинни, - Насчет Рона. Мне не показалось, чтобы он ревновал… хотя несколько странно – чтобы Рон не ревновал.
Джинни забралась с ногами на диван.
- Я немного не так сказала, - задумчиво ответила она. – Насчет Гермионы у него все в порядке, я так рада - давно не видела его счастливым! Рон сильно изменился после битвы, Гарри. Очень повзрослел. Ты еще не видел – у него в волосах седая прядь. Просто, Гарри - не только ты любишь двоих, не только Гермиона…
- Он тоже?
- И я. А они погибли…
- Прости, Джинни! – он сел рядом, обнял. Джинни привычно перебросила ноги через его колени.
- Ничего, ты же не знал… - Джинни печально улыбнулась. – Тебе хочется узнать, о ком я, да? Ладно тебе, у тебя на лице все написано. Я могу сказать про себя – это был Невилл. Еще на третьем курсе. Когда мы с ним танцевали на рождественском балу – как мы танцевали!..
Она осеклась – из спальни приглушенно донесся испуганный вскрик.
- Что?.. – Гарри привстал. Джинни тоже прислушалась.
- Все в порядке, - вдруг сказала она. – Черт, надо было ее предупредить, вот не сообразила!
- О чем? - У него такие шрамы… Кто угодно испугается.
- Я никаких шрамов не заметил.
- Они здесь, - Джинни показала, и у Гарри слегка перехватило дух (потому что она провела рукой по своей груди), – и на спине. Сивый разорвал ему все мышцы.
- Сивый?! Господи! Как Билла?..
- Не совсем! – зло усмехнулась Джинни. – Укусить его Сивый никак не мог, только пальцами рвал…
- А почему не мог? - Потому что Рон его задушил. Голыми руками.
Гарри ошеломленно смотрел на нее.
- Как же ему удалось?! Это же Сивый!!!
- Это Сивый убил Гермиону, Гарри, - тихо пояснила Джинни. – У Рона на глазах.
Выскочил внезапно, обезоружил их и метнул в нее «Авада Кедавра». А потом так спокойно прошел мимо Рона и сказал что-то вроде: «Свежатинка, а?»
Гарри всего передернуло:
- Мразь!!!
- Да, мразь. И дурак - Рон так озверел… И знаешь, когда Рон нам рассказывал, что он еще сказал? «В больнице мне его морда, когда язык вывалился, потом часто снилась. Это были хорошие сны!»
- Рон просто молодец! – прошептал Гарри.
Его била дрожь; перед глазами снова возникали сцены битвы - спина убегающего Волдеморта, лощина… Лежащие в траве тела – Джинни с глубокой раной на плече, Невилл – весь в крови, Луна – она как будто спала.
И омерзительные, обгорелые куски – все, что от Волдеморта осталось.
Он как издалека ощущал, что Джинни целует и гладит его – но понемногу эти ласки словно отогрели.
- Видимо, мне придется привыкать к новому Рону.
- Да нет, Гарри, вряд ли. Он как бы одновременно – и прежний, и новый. Знаешь, самое заметное, наверное – он стал добрее. Будто всю злость, которая прежде была в нем – всю возместил на Сивом. В больнице, как только ему разрешили вставать, каждый день ходил в женскую палату, навещал Лаванду Браун – она там лежала рядом с Парвати. Даже попросил маму принести ту дурацкую цепочку, помнишь, которую она подарила ему на шестом курсе? Которая «Мой любимый»?
- А, да! – Гарри засмеялся.
- Он хотел ей показать, что и правда сохранил ее. Его несколько мучило то, как у них тогда получилось. Хотел загладить вину – и знаешь, ему удалось. Парвати потом рассказала мне, что Лаванда умерла счастливая…
- Что?! Лаванда умерла?!
- Ты не знал? В нее попали «Проклятьем Долохова». От него редко кто выживает – Гермионе тогда, в Министерстве, очень и очень повезло.
- Это я заткнул Долохову рот - «Силенцио». Ему пришлось работать невербально, а он в этом, видимо, слабак – на наше счастье. Но надо же, Лаванда… Прямо стыдно – я настолько заперся в этих библиотеках…
- Не надо, Гарри! – строго сказала Джинни. – Ты был занят очень важным делом! Никто не стал бы тебя винить!
- Ну, да… Джинни, многие умерли… потом, в больнице?
- Нет, немногие – несколько человек. Из наших – только она. В Святом Мунго все-таки хорошие целители. Парвати вот выздоровела, стала такой же красивой, как прежде, и зрение восстановилось - а ей ведь пол-лица сожгли. Дин тоже здоров, только хромает немного.
- Хоть это хорошо, - тихо сказал Гарри. – Знаешь, то, что ты сказала про Рона… Мне нравится.
Джинни улыбнулась:
- Всем нравится. Он как будто вырос. Даже Фред и Джордж, хотя по-прежнему прикалываютя над ним – ну, они же всегда такие – теперь делают это, как бы сказать… с уважением! Так что он даже не может на них обижаться.
Гарри рассмеялся.
- Вы нас долго ждали? – спросил он.
- Часа два, наверное. Никак не могли понять, спите вы или уже проснулись, - Джинни сконфуженно улыбнулась. – Я не вытерпела – поднялась на цыпочках и начала подслушивать. А как услышала ее голос – ну совсем не вытерпела! Гарри! – она крепко обняла его. – Я тут с тобой разговариваю, будто ничего и не было – а ты ведь сделал такое! Слов нет!
- Ну, Джинни, если у тебя слов нет – значит, я и правда сделал такое! Джинни со смехом отпустила его, достала палочку и махнула над столиком. Появилась тарелка с печеньем и дымящаяся чашка.
- Я несколько проголодалась, - пояснила она, потянувшись к чашке. – Что-то в последнее время пристрастилась к кофе. Хочешь что-нибудь?
- Тебя.
Джинни чуть не поперхнулась:
- Ну, Гарри!.. Я не это имела в виду! – она оглянулась. – Да и они, наверное, скоро спустятся.
- Да, ты права… - слегка разочарованно согласился он.
Джинни утешающе взъерошила ему волосы:
- Потом! Мне все равно было бы не по себе – все-таки чужой дом, хоть и гермионин… - она посмотрела на него с удивлением. - Однако не подумала бы, что ты сразу после Гермионы…
- У нас на самом деле ничего не было, - вздохнул Гарри.
Джинни скептически подняла бровь:
- После того, как она только что воскресла?
Гарри серьезно кивнул.
- Мы были совершенно выжаты, - объяснил он. – Нас только на то и хватило, чтобы пообниматься, пошептаться немного – и мы заснули.
- Бедняжки… - сочувственно сказала Джинни. – Да, я знаю, как вам обоим досталось - мистер Грейнджер немного рассказал, – она отхлебнула из чашки, потом сотворила еще одну. – Хоть кофе попей.
- Спасибо. Он у тебя всегда замечательный.
Джинни благодарно улыбнулась, потом ее лицо снова стало задумчивым.
- Мистер Грейнджер сказал, что вы ее вытаскивали оттуда вчера утром…
- Ну да. А что?
- Знаешь, мне сон снился… как раз на рассвете. Сначала – как кошмар: я лежу над краем пропасти, куда сорвалась Гермиона, успела схватить ее за руку, но чувствую, что еще немного, и все… Делаю такой страшный рывок, из последних сил – и вдруг удается! Она вылетает из пропасти, уносится в небо, и я так счастлива… Потом проснулась и начала плакать, я ведь еще не знала, что Гермиона снова жива! Гарри, Гарри!..
Она вытерла глаза, поставила чашку и вгрызлась в печенье.
- А вот печенье у меня толком не получается - опять черствое.
- Положи назад, - посоветовал Гарри и немного поколдовал над тарелкой. – Теперь попробуй.
- Класс! – восхитилась Джинни, откусив большой кусок. – Как ты это делаешь?
- Чуть-чуть «Акуаменти» и «Инсендио» одновременно, чтоб внутри возник горячий пар. Только ты сначала потренируйся - у меня в первые разы все либо взрывалось, либо раскисало. Зато теперь я даже стряпню Хагрида могу без опаски есть – надо только палочкой из-под стола обработать…
- Умница! Расскажу маме – она это оценит!..
Она вдруг нахмурилась и замолчала.
- Джинни, в чем дело?!
- Что?.. Нет, ничего. Просто вдруг сообразила одну вещь. Расскажу потом… если смогу… О, наконец-то!
Гарри тоже поднял голову, и они недоуменно переглянулись – шаги звучали как-то неуверенно и медленно. Впрочем, недоумение рассеялось, когда Рон наконец появился в поле зрения: он нес Гермиону на руках. Гарри рассмеялся:
- Смелее, Рон! Я вчера тоже боялся!
- Вчера Гарри отнес меня наверх, - радостно пояснила Гермиона, спрыгивая на пол. – Удобно, когда тебя любят двое!
- Я всегда знал, что любовь – тяжкий труд, - вздохнул Рон и, шагнув к Гарри, обеими руками сжал его руку. – Гарри, прости, что я такой осел – я даже слова тебе не сказал! Ты великий человек, Гарри, ты гений!
- Ладно, Рон! – улыбнулся Гарри, вставая и отвечая на пожатие. – Еще в краску вгонишь. Ты же знаешь, я человек тихий и весь из себя скромный…
Сияющая Гермиона подошла, обняла обоих:
- Мальчики!.. Все трое в обнимку плюхнулись на диван, при этом Рон чуть не придавил сестру. Что-то возмущенно проворчав, девочка пересела на противоположный конец, снова прильнув к Гарри. Посмотрев по сторонам, Гермиона засмеялась:
- Гарри, а ведь и ты, и я – в кавычках! - Что? А, точно!
- Так ты понял? А, ну ты ведь тоже в магловской школе учился.
- А мы - нет! В чем юмор, Гарри? – требовательно спросил Рон.
- Так у нас в начальной школе прикалывались, - объяснил Гарри. – Когда мальчик садился между двумя девочками или девочка между двумя мальчиками. Это называлось «сидеть в кавычках».
- Смешно! – улыбнулась Джинни. – Ладно, ребята – кому что?
- Да что угодно! – воскликнул Рон.
Гермиона запустила руку за спину (сейчас она была в джинсах и рубашке), достала из заднего кармана свою палочку, и они с Джинни принялись колдовать. Тем временем Рон негромко сказал:
- Гарри, не удивляйся, что я спрашиваю, но я хочу выяснить одну вещь. Когда ты вытаскивал Гермиону – это во сколько примерно было?
Джинни застыла с поднятой рукой, потом резко повернулась к нему:
- Это было на рассвете, я уже знаю! Рон!
- В чем дело, Джинни?
- Ты… видел сон?!
- Да! Откуда ты…
- Тебе снилось, как я вытаскиваю Гермиону из пропасти?
- Нет! Как я ее вытаскиваю!
- Что?! – Гермиона ошеломленно завертела головой, глядя то на Рона, то на Джинни.
- Гермиона! – хрипло потребовал Рон. – Повтори то, что ты мне рассказала. Насчет того момента, когда Гарри начал тянуть и ты прошла!
- Я… сначала не получалось…
- Как «не получалось»?! – удивился Гарри, и без того несколько ошарашенный их реакцией.
- Гарри, это были какие-то секунды – ты, наверное, не заметил! Окно только прогибалось, как в первые разы, мне так страшно стало – еще немного, и я бы закричала! Да нет, внутренне как бы я уже кричала! И вдруг – меня словно еще кто-то потянул, и поверхность расступилась… Джинни, мальчики – что получается? Вы меня-вытаскивали–все-вместе?.. Гарри! – она обняла его, сжав изо всех сил, уткнулась ему в плечо и разрыдалась.
- Но как это могло получиться? – обалдело спросил Рон, гладя ее по голове. – Я никогда такого не слышал! Гермиона… успокойся, пожалуйста! Ты где-нибудь о таком читала? - Простите… я так счастлива… - всхлипнула Гермиона. – Я с вами, снова с вами… благодаря вам… Что? А… - она вытерла глаза об гаррино плечо и подняла голову. – Рон, да… кажется, что-то было. Я обязательно вспомню!
Успокоившись, она мягко освободилась из объятий Гарри, отодвинула руку Рона, похлопав по ней, когда тот проворчал: «Ну что ты, в самом деле, дай погладить! У тебя волосы такие пушистые!» и опять взяла палочку. С пола раздалось вопросительно-требовательное:
- Мр-р-р?!
Глянув вниз, друзья увидели Живоглота – кот сидел, подергивая кончиком хвоста, и каким-то образом умудрялся смотреть в глаза сразу всем четверым. Гермиона указала палочкой под стол, где возникло блюдечко со сливками. Кот величаво повернулся к законному угощению, а она принялась сооружать большущий торт.
- …Ф-фу! – Рон обессилено откинулся назад. – Нет, больше в меня не влезет! Джинни смотрела на стол, о чем-то размышляя.
- А я еще кусочек съем, – наконец решила она и потянулась к остаткам торта. – Можешь убрать остальное, Гермиона.
- А Гарри?
- Нет! Спасибо, Гермиона, больше не могу. Это был самый вкусный торт на свете. - Сестренка, ты у нас самая маленькая – как в тебе столько помещается?
- Сам ты маленький!
- Смотри, фигурку испортишь, Гарри тебя разлюбит.
- Правда, что ли, Гарри?
- Гм… А погода-то сегодня!..
- Не уходи от темы! Если я растолстею, ты меня разлюбишь?
- Нет, конечно – ты не можешь растолстеть.
- Гарри, не увиливай!
- Мне можно – я великий, Рон вот сам сказал. Великим все можно. Сделай нам еще кофе, Джинни. С твоим кофе ничто не сравнится – разве что торты Гермионы.
- Льстец ты, однако… Прошу. Гарри! Гарри!!! Ты здесь?
Гарри повернулся к ней.
- Да, - сказал он в наступившем молчании. – Я здесь. Извините. Постаравшись сделать вид, будто ничего не произошло, он взял чашку и отхлебнул. Но молчание продолжалось. Потом Рон тихо сказал:
- Мистер Грейнджер прав, Джинни.
Гарри с Гермионой резко повернулись к нему.
- Рон, можно я? – вмешалась Джинни. – Гарри, когда я говорила, что мы с Роном незаметно ускользнули… ну, не совсем так было. Мистер Грейнджер нас догнал, когда мы вышли во двор, и… в общем-то, он очень просил нас немного тебя придержать.
- Придержать?!!
- Он сказал такое.. – пояснил Рон. – что во имя тех, кого ты любишь, ты способен себя прикончить.
- И это ведь правда! – поддержала его сестра.
- Это правда, - согласилась Гермиона. – Ты чуть не умер, Гарри, да что я говорю!.. Ты же умер, у тебя остановилась сердце, и не будь мама с папой врачами… это было бы насовсем! Я ведь не смогла бы тебя воскресить, как ты меня – у меня нет твоей магической крови! Я бы, наверное, только повторно умерла!
Джинни ахнула, а Рон почти закричал:
- Ты делал это своей кровью?!
- Этого вам Джеральд не сказал? – сердито спросил Гарри.
- Нет. Сказал только: «Это было достаточно жутко».
- Он прав, Гарри, - глухо сказала Гермиона. – Нет, подожди, - резко добавила она, заметив, что Гарри хочет возразить. – Выслушай меня, пожалуйста! Я знаю своего папу! Он всегда говорит… ну просто очень точно! Раз он сказал «придержать», значит, он и имел в виду – придержать, а не остановить!
- Зачем?
- Чтобы ты не кинулся опять все делать в одиночку… Гарри, твоей крови не хватит на всех, пойми! Должен быть другой способ!
- Я знаю только свой! – разозлился Гарри. – Это было все, что я смог найти!
- Я этим займусь, - твердо заявила Гермиона. – Я найду, я уверена! Не обижайся, Гарри, но я лучше умею искать в книгах. Хотя вижу, ты немалому научился. Но ты явно искал, как все ищут – прямую информацию. А есть еще и косвенная, порой не сразу уловишь, что есть какая-то связь. А у меня на это чутье.
- Я знаю твою интуицию. Мне так не хватало тебя, когда я рылся в этих фолиантах! Но, Гермиона, учти – это жуть! Это ведь о Стране Мертвых, Гермиона!
- И что, - усмехнулась Гермиона, - думаешь, что мне будет страшно? После того, как я там побывала? Гарри… - она поцеловала его. – Ты сделал великое открытие! Просто… оно еще несовершенно. Когда трансгрессию только открыли – знаешь, сколько народу погибло, пока не сделали ее безопасной? Нет! – она заметила, как изменилось лицо Гарри. – Нет, мы погибать не будем! С меня лично одной смерти хватит! Но способ усовершенствуем! И еще… - она посмотрела на Рона и Джинни.
Джинни сделала решительное лицо. А Рон сказал:
- Нас уже четверо. Еще двоих, правда, не хватает… Наверное, с них и начнем, так? Гарри молчал. И улыбался.
Страшное напряжение этих месяцев (почти полгода!), не отпустившее его даже когда Гермиона восстала из мертвых, лишь ненадолго утихшее, когда они сидели в гостиной, когда он отнес ее в спальню, когда они лежали и, обнявшись, что-то шептали друг другу – это напряжение, снова вернувшись, вдруг истаяло, как туман под солнцем. Ему стало тепло. Гермиона, любовь моя, думал он, ты права, и все правы. А значит, я тоже.
- Я согласен, - сказал он.
Рон застыл перед искалеченным постером. Достал палочку, почесал кончиком голову, потом начал водить в воздухе - словно очерчивая контур постера невидимой линией.
- Вот как ты сделал! Обалдеть! - он повернулся к Гарри, который, присев на край стола, молча следил за его действиями. – А как ты вообще ее нашел, Гарри?
- В смысле? Я звал ее образ.
- Это-то я понял, но при таком расстоянии – как ты взял направление?
- Через любовь, - тихо ответил Гарри.
Гермиона одарила его улыбкой. Джинни широко раскрыла глаза.
- Рон, - сказал Гарри, - я попробую объяснить, но звучать будет очень глупо. Знаешь, как пишут всякую чушь типа «любовь преодолевает все преграды, любовь неподвластна расстояниям и времени»… Так вот, у меня, похоже, это все буквально, - он привлек к себе Гермиону. – Я раза два ее звал, был смутный отклик, и все…
- Я думала, что меня зовет кто-то из теней.
- Так ты услышала?
- Очень слабо.
- А потом Джеральд мне задал один вопрос, я понял, что надо делать, и я позвал так – «любимая». И расстояние сжалось. Это было все заклинание, Рон.
- Потрясающе! Как тебя надо называть, Гарри? Наверное – «Маг любви»? Таких, наверное, в истории еще не было!
- Были, - поправила Гермиона, - но очень, очень редко. Маги Жизни. Осторожно, наступишь.
Рон поглядел вниз, шарахнулся от красного пятна на полу и слегка побледнел.
- Не беспокойся, - усмехнулся Гарри, - мне мадам Помфри восстановила кровопотерю.
- И все-таки это – твоя…
- Тергео! – приказал Гарри, направив палочку. Пятно исчезло. – Вот и все.
Он перевел взгляд на постер и снова скомандовал:
- Тергео!
Ему пришлось несколько раз повторить заклинание, пока постер не очистился целиком. Да, крови он потерял очень много! «Если бы не Гермиона…» Он повернулся к ней, встретил ее взгляд. Похоже, Гермиона думала о том же. Она улыбнулась ему, потом вдруг отвернулась, всхлипнула и вытерла глаза.
- Прости, Гарри… У меня все время глаза на мокром месте. А еще Грейнджер!
- Ты о чем?
- У нашей семьи такой девиз: «Грейнджеры не плачут. Грейнджеры справляются»!
- Хороший девиз! – Гарри засмеялся, подошел к постеру и начал рассматривать дырки от пуль.- Мне нравится, Гермиона. Вот бы с этим справиться!
- Мы тут с Джинни управимся. Поможешь, Джинни?
- Конечно.
- Ого! – Рон только сейчас заметил лежащий на столе пистолет. – Магловское оружие, да?
- Рон, не трогай! – Гермиона перехватила его руку, взяла пистолет.
- А ты умеешь с ним обращаться? – с опаской спросила Джинни.
- Да, папа научил, - она оттянула затвор, посмотрела. –Все в порядке, он пустой… А почему пустой?! Так, эти дырки…
Она метнулась к постеру. - Он и правда стрелял?! Я слышала, когда мы трансгрессировали в гостиную… Но в кого? Не в дементоров же! – Гермиона в недоумении смотрела на друзей. – Он же не мог их видеть! Или… мог? – она прижала пальцы ко рту. – Значит, это правда! Он правда стал волшебником!
- Что? – воскликнула Джинни. – Так не бывает!
- Он вам этого не сказал?
- Что-то сказал, но мы думали – он шутит! Гермиона, маглы не становятся волшебниками! Такого никогда не было!
- Однако…
Гермиона рассказала, как ее родители оживили сердце Гарри.
- …Понимаете – этого прибора, забыла, как он называется, у них не было – и они сделали таким прибором себя! Поверить не могу!
- Я тоже не мог, - сказал Гарри. – Но они оба чувствуют палочку, и Джеральду удалось применить «Эпискеи», чтобы остановить у меня кровь. Ты разве не видела?
- Нет! – Гермиона содрогнулась. - Твоя кровь текла по всему окну, я ничего не видела, пока не впиталась… Как такое могло случиться?!
- У меня возникло предположение, - проговорил Гарри, - я Джеральду сказал - когда узнал, что у него есть чувство палочки – что, может быть, это с ними сделала ты. Перед смертью … прости, что я об этом.
- Ничего…
Гермиона смотрела на него расширенными глазами.
- Я вполне могу говорить об этом. Понимаешь ли, «Авада Кедавра» - она сразу вышибает из тела. Причем это почти не больно, но ощущение просто кошмарное – будто тебя от головы до пяток пробивает невыносимая тошнота. И еще дикий страх. И я стала их звать, и очень, очень хотела, чтобы они могли мне помочь! Именно так – чтобы они оказались способными!
- И они стали! – сказал пораженный Рон. – Гермиона, знаешь… бывает, я тоже книги читаю.
- Ну, знаю, вообще-то. А что, тебе что-то об этом попадалось?
- Нет, не об этом. Я одну книжку читал о происхождении имен – интересно было. И там твое имя нашел, оно ведь и редкое, и древнее. Знаешь, что означает «Гермиона»? - Конечно, знаю - «Одаренная». И что… - она осеклась, замерла с полуоткрытым ртом. – Получается, что... буквально?!
- Во всяком случае, - тихо заметила Джинни, - у тебя дар. И у Гарри.
- У Гарри – да, - растерянно согласилась Гермиона. – Любовь. Магическая любовь. Но у меня? Что за дар такой, и как вообще его можно назвать?.. Ладно, - она мягко, но решительно выскользнула из объятия Гарри и начала оглядывать комнату. – Об этом надо подумать. Джинни – займемся комнатой?
- Давай.
- Мальчики!
- Что?
- Проваливайте!
Гарри и Рон уставились на нее – лицо у Гермионы было суровым и решительным. Глаза, правда, смеялись.
- Уборка – не мужское дело, - добавила она. – Можете прогуляться снаружи – вот какая погода классная! Мы потом присоединимся.
Несколько удивленные мальчики вышли из комнаты и начали спускаться по лестнице. Вдруг Гарри рассмеялся:
- Мне Джеральд кое-что про нее рассказал. Ну, о том, какая она.
- Ты о чем?
- Она терпеть не может быть растерянной. А от такого еще как растеряешься!
Они подошли к стеклянной двери.
- Черт, - пробормотал Гарри, крутя ручку. – Как это открывается?
- Элементарно, - Рон подошел и поднял палочку. – Алохомора!
Замок щелкнул, дверь легко скользнула в сторону. Мальчики вышли на лужайку.
- А погодка-то и правда – класс! – воскликнул Рон.
В лучах низкого солнца его волосы вспыхнули огнем. Он повернулся и начал рассматривать коттедж.
- Нравится? – спросил Гарри, присоединившись к нему.
- Очень. Хороший дом! Такой… спокойный. Не то, что наша шумная «Нора».
- Ну, в «Норе» тоже здорово.
- А кто спорит? Мне, скажем, наш шум нравится – просто потому что наш. Ты сейчас будешь жить здесь, Гарри?
- Очень хотел бы… но не знаю. Они же мне ничего не говорили.
- Потому что само собой разумеется. У нее славные родители, особенно мистер Грейнджер – классный мужик!
- Да, это точно, - улыбнулся Гарри. – Пойдем посидим?
Он показал на полускрытую за пышными кустами беседку.
- Давай. А они нас найдут?
- Так это же гермионин дом. Гермиона сообразит, где мы.
Друзья направились к беседке.
- Здесь тебе будет хорошо, - заметил Рон. Они уселись. – Кстати, как ее маму зовут? Он ее представил, да я не расслышал – Фред с Джорджем начали в их честь хлопушками греметь.
- Ой, представляю! Погоди… я о ней привык думать, как о миссис Грейнджер… А, кажется, Эльза… Да, точно, Эльза. Она тебе понравилась, да?
- Конечно, она так на Гермиону похожа… тьфу ты, блин, это Гермиона на нее так похожа! Смеясь, Гарри облокотился о спинку и повернулся к дому:
- Что же они так долго? Не так уж и много там было на самом деле убирать.
- Ты не понял? – удивился Рон. – Им надо поговорить. О мальчиках девочки говорят не при мальчиках.
- Ха! Это ты сам придумал?
- Нет, от Джинни как-то услышал. Гарри, сейчас - когда Гермиона вернулась - ты будешь встречаться с Джинни?
Гарри поднял на него взгляд:
- Рон, я никогда не брошу Джинни, пока нужен ей. Друзей не бросают, а она мне больше, чем друг…
- Потому что она девочка, - засмеялся Рон. – И красивая девочка! Когда она была маленькой, мы и подумать не могли, что она вырастет такой потрясной!
- Да… и не только. Она… одним словом, замечательная. Рон, я очень хочу, чтобы Невилл вернулся. Она сказала, что любила его.
- Мы его вернем. Я верю в Гермиону – она найдет. Гарри, а про меня Джинни сказала?
- Нет. Думала, наверное, что ты сам должен … - Гарри замолк, широко открыл глаза. Потом засмеялся.
Род бросил на него хмурый взгляд и отвернулся.
- Догадался, да? Я потому и не хотел говорить. Не хотел, чтобы над ней смеялись.
- Да нет… Рон, ты не понял! Я не над ней, ты что!
- Ну, если надо мной – ладно, я сейчас это нормально переношу!
- Нет! Ну ты опять не понял! Я просто от неожиданности! Прости, что так… Я не ждал, что именно ты… и Луна Лавгуд! Рон, поверь, я давно над ней не смеюсь. Луна была, наверное, самой необычной из всех нас. Я же видел, как она сражалась, пока мы пробивались к Волдеморту. И помню еще тогда, в Министерстве, когда она вытащила из боя и Джинни со сломанной ногой, и тебя под «Конфундусом»… Она тогда дольше всех оставалась невредимой. А как Луна сообразила насчет фестралов? Как летала на фестрале, будто всю жизнь этим занималась? Хотя села на него в первый раз…
Рон рассмеялся:
- Ну, это я могу объяснить. Ее папаша увлекается верховой ездой, а Луна – ты же знаешь – увлекается всем тем же, что и он.
- А, понятно. Хотя есть, наверное, разница – лошади не летают.
- Летают метлы. Мы иногда вместе летали. Гарри, она ничуть не хуже тебя – из пике выходит, когда до земли два дюйма, и успевает цветок сорвать!
- Правда? Жаль, не видел! Но это только подтверждает – она совершенно не ведает страха. Мы тогда шли вчетвером – я, она, Джинни, Невилл, и они с Невиллом сразу вышли вперед. Рон, она всех сметала, я правду говорю. Невилл ее прикрывал, а она просто водила палочкой, вот так, - Гарри очертил в воздухе восьмерку, - и перед ней словно крутился невидимый смерч. Пожиратели взлетали в воздух футов на двадцать и падали куда-то далеко в сторону – мы с Джинни шли, как по дорожке, били только тех, кто пытался лезть слева и справа. И какое у Луны было лицо!
- Жуткое?
- Нет! Спокойное! Как будто играла в плюй-камушки! Кажется, я тогда впервые заметил, что она на самом деле красива… хотя нет, впервые я это заметил на шестом курсе, когда пригласил ее на вечеринку Слизнорта. Обычно ее всегда портит это ее выражение – ну, ты знаешь, о чем я - а тут она стала такой счастливой, не представляешь!
- Очень даже представляю, - задумчиво сказал Рон. – А что дальше было, Гарри? Я про битву. Ты не знаешь, как она погибла?
- Нет. Точно – нет. Только, боюсь, что… из-за меня.
Рон резко повернулся к нему.
- Не знаю, как они оказались в той лощине, - начал рассказывать Гарри. На сердце опять было тяжело. – Меня все же оттеснили, я оказался среди нескольких пуффендуйцев, нам пришлось отбиваться от целой кучи Пожирателей – и вдруг Пожиратели расступились, и вышел Волдеморт. Нас всех… парализовало, я думал – все, конец. Почти так и было! Волдеморт метнул два раза «Авада Кедавра», очень мощно, и положил всех вокруг меня. Я попятился, споткнулся об чье-то тело – это был Эрни Макмиллан. И тут не знаю, что меня толкнуло – под руку попалась его палочка, я схватил ее, а когда вставал на ноги, спрятал в рукав мантии. Под ремешок часов. А Волдеморт так насмешливо спросил: «Ну что, Поттер? Уже ноги не держат? Может, все-таки сразу, без мучений?»
- Дрянь! – воскликнула Джинни.
Гарри подскочил – они с Роном даже не заметили, когда девушки подошли.
- Привет! Вы давно здесь… Ой!.. – он растерянно вскочил на ноги. – Здравствуйте, профессор! Простите, я вас не заметил.
- Ничего, Поттер, - Мак-Гонагалл со сдержанной улыбкой протянула ему руку через оградку. – Вы не возражаете, если я тоже послушаю ваш рассказ? Войдя в беседку, она устроилась напротив и вперила в них внимательный взгляд. Гермиона и Джинни сели рядом с ней.
- Конечно. А вы с какого места слышали?
- Как Рон с Луной летали вместе. Поттер, мне нужно услышать ваш рассказ о битве. Я не хотела вас трогать, я знаю, что вы пережили, но это очень важно.
- Хорошо. На чем я остановился? Да, Волдеморт. И палочка Эрни. Сам не знаю, зачем я ее взял. Наверное, чтобы иметь запасную, вдруг Волдеморт меня обезоружит. Еще подумал – нельзя ли бить из двух палочек сразу, хотя никто так не делает… Как-то сразу о многом подумалось. И о том, что вроде нечестно так, двумя палочками, потом – что какая уж тут честность с Волдемортом! Это все было – секунды, еще вспомнился тот поединок, мне вдруг стало легко, и такая была дурацкая мысль – пусть конец, но настроение я ему испорчу!
И я первым поклонился и сказал: «Сначала дуэлянты кланяются, Волдеморт», как он мне на кладбище. Он так удивился, что поклонился в ответ, потом глаза такие бешеные стали! Махнул Пожирателям и крикнул: «Отойти! Это наша дуэль, он мой!» Они, как и в первый раз, расступились, образовав такой полукруг – только сейчас не стали окружать меня сзади. Видимо, хотели держаться поближе к нему… Потом произошло такое, что я и подумать не мог. Видно, Волдеморт уже был совсем того. Из полукруга выскочила Белатрисса Лестрейдж и бросилась к нему с криком: «Мой лорд, позвольте мне…» Не представляете – он ее убил! Метнул смертельное заклятье и заорал: «Молчать, я сказал!» Тут уж все Пожиратели, как один, отступили еще дальше. Только один остался. Постоял, потом пошел ко мне. «Малфой! – крикнул ему Волдеморт. – Назад, идиот! Я тебе потом его труп отдам!» А я думал: «Люциусу-то чего понадобилось?! Не видел, что с Белатриссой стало?» Он подошел, встал рядом, повернулся и откинул капюшон. Это был Драко! Глянул на меня со своей усмешечкой – и спросил: «Что, Поттер? Кому слава достанется?» Я язык проглотил. В этот момент Волдеморт, наверное, мог прихлопнуть меня без труда. Только он тоже, видимо, обомлел.
Гарри помолчал, пытаясь выстроить в последовательную цепочку картины, которые всплывали из памяти. Он видел ужас в глазах девочек, побледневшее лицо Мак-Гонагалл. Желание рассказать боролось в нем с острой жалостью.
Но ведь Мак-Гонагалл сама потребовала. И сказала, что это очень важно. Он пересилил себя и продолжил:
- Волдеморт его, конечно, убил. И Нарциссу, когда она бросилась к сыну. Драко успел метнуть какое-то заклятье, очень даже неслабое – вся трава до Волдеморта сразу сгорела. Крикнул: «Это тебе за Пенси!» - а потом и он, и его мать уже валялись на земле. Волдеморт ударил в меня, я – в него, и произошло, как на кладбище: палочки соединились. Луч стал слепящим, распался на отдельные лучики, возник такой же купол, как тогда. И пел феникс. Волдеморт снова поднялся в воздух, видимо, пытаясь разорвать эту связь – меня, конечно, тоже подняло, мы отлетели метров на двадцать. На этот раз было несколько легче. Я удерживал палочку одной рукой, а тогда приходилось двумя. Нелегко было, но я хотел иметь свободную руку, помня о своем «козыре». Не знаю, сколько мы так простояли – наверное, немного, хотя казалось, что вечность. По огненному лучу снова ползли утолщения, и мы силой воли толкали их друг на друга. Я уже знал, что чем ближе они к тебе, тем быстрее кончаются силы. Мне и на это раз удалось их оттолкнуть. Я чувствовал, что мы оба буквально сгораем в этом луче, но Волдеморт все же слабел быстрее, хотя на этот раз он не дал этим шарикам войти назад в его палочку. Я изо всех сил пытался, надеясь на то, что в этот раз призраков будет очень много – он же столько народу убил после Седрика! Что они мне помогут. И я не понимал, на что рассчитывает Волдеморт. У него же хоркруксов больше не было, но то ли он настолько свихнулся, что забыл об этом, то ли ему было уже все равно и он хотел только разделаться со мной… то ли он все же потом создал еще один-два хоркрукса, вот это было бы паршиво! И еще подумал, что от этого-то он и свихнулся, потому что в хоркрукс вместе с частью души уходит, наверное, и часть разума…
-Точно! - вдруг перебила Гермиона, глядя с восхищением. – Гарри, ты гений!
- Я… спасибо, Гермиона. Но это же лежит на поверхности. Подумалось мельком, как бы со стороны. Не до того было. Потом вдруг заметил, что он свободной рукой полез в карман мантии, и поднял левую руку – палочку Эрни пришлось выдернуть из-под ремешка зубами, я же не мог опустить свою. И едва успел перехватить ее, как Волдеморт тоже достал вторую.
Это уже были разные палочки, и драка пошла по-настоящему. Волдеморт бил, я отбивал. Он был очень быстр! Я полностью ушел в защиту, а мне приходилось одновременно следить и за своей палочкой. Я метал все, что приходило в голову – и самые мощные заклятья, и совершенно детские, лишь бы они сталкивались с его заклинаниями и рикошетили, снова думал – все, конец, надолго меня не хватит. И в какой-то момент упустил контроль. Огненные шарики скользнули по лучу, вошли в мою палочку, оттуда хлынули в руку – в меня, будто изнутри я одновременно горел и замерзал… но все же, оказавшись во мне, эта энергия уже подчинялась моей воле. Только я не знал, что мне с ней делать, я хотел лишь освободиться, выпустить ее наружу – и я направил ее в палочку Эрни. И выбил у Волдеморта вторую палочку. У него расширились глаза. Вдруг вспыхнули каким-то жутким огнем, потом начали быстро-быстро менять цвет. Я еле отвел взгляд – похоже, он пытался меня заворожить и войти в меня, как тогда, в Министерстве. Начал бить его раз за разом, и где-то с пятого раза достал! Это была «Сектумсемпра», ему рассекло грудь до ребер, но крови не было ни капли. Он уже не был человеком, и я не представлял, как его убить.
Я снова и снова пробивал его защиту – и тут до него, наконец, дошло, что его бьют собственной же силой. Тогда он опустил свою палочку, порвал луч и швырнул мне под ноги Взрывное заклятье. Меня отбросило, я покатился по земле, чтоб он не мог в меня попасть – и увидел, что он убегает. Метнулся к своим Пожирателям, которые уже сбились в кучу, расшвырял их – и побежал дальше. Я бросился за ним.
Непонятно было, почему он не трансгрессирует – вспомнилось, как он «прыгал», когда бился в Министерстве с Дамблдором. Только сейчас сообразил – видимо, я его ранил серьезно. Меня самого трансгрессия чуть не прикончила из-за потери крови. У него-то крови не было – но все равно могло «расщепить» насмерть. Но тогда я всего этого еще не знал, и решил, что просто сильно истощил его – тем более что он и взлететь не пытался, просто бежал, и все.
Ему еле удалось увернуться от целого залпа заклятий – к нам на подмогу мчались когтевранцы, они ошалели, конечно – сам Волдеморт, да еще от кого-то убегает! – но среагировали четко. Пробегая мимо них, я крикнул, чтобы они взяли Пожирателей, пока те оглушены. Тут они меня узнали, кто-то – вроде Терри Бут – крикнул: «Задай ему жару, Гарри!», остальные тоже начали кричать: «Поттер, удачи, Поттер, удачи!» Знаете, мне стало в два раза легче бежать! Я начал догонять Волдеморта.
Он не перестал сражаться. Раза два делал вид, что устал, замедлял бег, а когда расстояние сокращалось, вдруг поворачивался и метал заклятье. Я еле отскакивал. Один раз, сильно обогнав, остановился и попытался превратиться в змею. Не получилось – у него не осталось сил на такое, вышел жуткий урод. Ему еле удалось вернуться в свой облик и побежать снова. Я не отставал, но у меня легкие огнем горели, страшно кололо в боку – а Волдеморт бежал, как машина. Я испугался, что он поймет и перестанет оборачиваться, просто продолжит бег, пока я не свалюсь без сил – и либо попросту убежит насовсем, либо вернется, прикончит меня, и… все равно убежит! Тогда я стал метить Взрывным заклятьем то слева, то справа от него, чтобы загнать в лощину, я ее как раз приметил. Джинни, я не знал, что вы там! Получилось, что я его гнал прямо на вас! Волдеморт тоже увидел лощину, но не свернул – наверное, решил, что сможет там спрятаться. Дошел до края и спрыгнул вниз, я его напоследок достал «Импедиментой». Потом начал туда спускаться – я же не мог прыгнуть, как он. Продрался через кусты, услышал какой-то страшный крик, совершенно нечеловеческий, потом взрыв – и стало тихо. Профессор, я несколько раз пытался объяснить – не я убил Волдеморта, но никто мне не верит: всем хочется, чтобы его убил Гарри Поттер, Избранный. На самом деле я выбрался из кустов, меня тошнило от какой-то жуткой вони, и я нашел там их – Джинни, Невилла, Луну… И то, что осталось от Волдеморта. На его куски я даже смотреть не мог, да и желания не было. У меня вообще никаких желаний не осталось, ничего – как будто совершенно опустел. К ним я подошел, решив, что все мертвы – и вдруг обнаружил, что Джинни дышит. Пустил в небо условный сигнал – почему-то я знал, что риска никакого, что все закончилось, и прибегут на сигнал только наши. Сел рядом с Джинни, начал приводить ее в чувство, потом прибежало несколько мракоборцев, еще кто-то из когтевранцев – у меня уже в глазах темнело, я не мог отдышаться после этого дикого бега… Даже не понял, когда меня положили на носилки, только один раз огляделся – забрали ли всех, но так и не увидел. Потом, наверное, был обморок, я очнулся уже в больнице Святого Мунго – но это уже потом… Вот все, что я могу рассказать, профессор Мак-Гонагалл. Добавлю только – последний раз я достал его «Импедиментой», а оно не могло сделать с ним такое. Представить не могу, чем его убили. И запах был не горелой плоти… человеческой, во всяком случае. Меня ведь порядочно обжег дракон на турнире, так что я знаю, о чем говорю. И снова повторяю, профессор – я очень, очень рад его смерти, но убил его не я.
Джинни… Волдеморта убил кто-то из вас, верно? Может, даже ты. Я просто не мог спрашивать. За полгода ни разу не смог спросить. И ты ничего мне не сказала.
